Она не отвела взгляд.
– Если так, то мне действительно понадобится все мое мужество.
– В конце концов, у тебя остались дети. Твои и его дети.
– Да, – согласилась Мария. – Хотя это слабое утешение. В брак вступают, чтобы любить мужа, а дети – лишь следствие этой любви. Но лучше слабое утешение, чем никакого. По крайней мере, на первое время.
– Может быть, он выживет.
К нам подошел капитан Флинн и, плохо скрывая издевательскую усмешку, упаковал нас в наручники.
* * *
Мы тряслись в фургоне, прикованные к поручням и с завязанными глазами. С нами ехали Павлов, Флинн и двое солдат. От жесткой скамейки у меня быстро начало болеть все пониже ребер – разнежилась, ага, потеряла форму. С другой стороны, я помнила, что на этих скамейках еще ни один солдат не заработал геморрой или проблемы с простатой. Значит, и воспаление придатков – а скамейка казалась холодной – мне не грозит. Это хорошо, потому что у меня еще минимум сутки жизни. А за сутки можно многое успеть.
– А ты боялся ее киборга, – посмеивался Павлов, болтая с Флинном. Болтал он правильным тоном, чуть снисходительным, расслабленным, так хозяин жизни чешет языком с привилегированным лакеем. – Я ж сказал, что решу задачку? Перехватить управление сибирским киборгом невозможно. Я бы даже и не взялся. Но кто об этом знает? Она – не знает. Достаточно было сказать, что я собираюсь это сделать, – и она сама вынула чип у собаньки, а без чипа это просто собанька. Нет смысла брать ее на разного рода сложные вылазки. Она и не взяла. Как видишь, Флинн, задача решалась не инженерными средствами, а строго знанием психологии. Но это неважно. Важно, что она решалась.
– Да мне наплевать. Собака есть собака. Пристрелить ее, и все…
– Дурак, – ласково сказал Павлов. Точно как начальник в хорошем настроении. – Собанька, которая в считаные минуты разбирает на запчасти машину вроде этой, и, поверь, разбирает грамотно, запчасти годятся только на металлолом, может причинить немало бед. Хозяева не очень-то много воли давали собаньке. А то бы уже вся Европа знала. Я повидал этих киборгов. Средних кондиций сука из космодромной охраны, получив приказ, успеет изувечить половину твоего взвода до того, как ты сумеешь ее пристрелить. Изувечить непоправимо. Вторую половину ухлопает хозяйка. А космодромный кобель положил бы три четверти и еще бы выжил. Шесть пуль в корпус – фигня для этих псов. Я подозреваю, что у русских какая-то патология в отношении собак. Они их не боятся. Нормальному европейцу в голову бы не пришло разводить такие породы, какие они держат дома. Сибирская овчарка, ха. По легенде, это просто дворняга, которая образовалась сама собой из тех собак, которых русские вывезли на Сибирь в качестве домашних питомцев. Ну да. Как бы не так. У них, извини, выпендрежа ради белые медведи по городским улицам ходят. Ты все еще веришь, что они свою овчарку выводили из того, что было?! Они вывезли несколько питомников кавказских овчарок. Потому что красивые собачки, жалко их бросать. Только русский способен увидеть красоту в собаке-убийце. Эта порода даже трупы не ест, брезгует. В охране – лучшая собака. Даже если тебе не удастся ее выдрессировать. Ну да, это полудикая тварь, которая дрессировке почти не поддается, охраняет инстинктивно, всегда будет сомневаться в твоей правоте… и из этих собак набирают кандидатов на киборги в космодромную охрану. И делают их посерьезней тех киборгов, к которым ты привык…
Флинн молчал.
Ехали мы недалеко и недолго. До Инвернесса точно не доехали. Да что Инвернесс, хорошо, если до Авимора добрались. Еще один брошенный город. В отличие от прочих в Кэрнгормсском парке – более-менее обитаемый. Здесь обосновались экологи, биологи, геологи, палеонтологи и заодно историки. По-своему очень красивый городок, хотя и отстроенный заново целиком. Но Шотландия так устроена, что каждый ее город имеет свое лицо. И если ты влюблен в Эдинбург – тебе понравится в Пиблс, но будет неуютно в Глазго или в Абердине.
Поодиночке нас вывели из фургона и лишь тогда развязали глаза. Я обернулась: типичная военная база. Скорей всего, одна из точек внешней обороны Земли, по крайней мере, в Шотландии такая была. Забор, проволока, сигнализация, караулы… Думаю, Радха подумала то же самое, что и я: все это счастье берется на раз. Правда, не в одиночку. Готова спорить, Радха попытается подбить меня на побег – если ей дадут возможность поболтать со мной.
Нас спустили в подвал и развели по камерам-клеткам, одиночным, расположенным достаточно далеко друг от дружки. Принесли какую-то еду; Мария с отвращением отказалась, а мы трое поели. Ну а как же, вдруг нам понадобятся силы? Мария поглядела на нас – и тоже поклевала. Молодец девка, не хочет быть обузой.
А через полчаса за мной пришли и повели в кабинет.
В кабинете, одна за большим столом, меня ждала Тесса Бэйрон, бывшая секретарша Джета Ашена.
Кто бы сомневался.
* * *
– Полковник, найдите там кого-нибудь, кто подаст нам кофе, – велела она.
В ее тоне было слишком много спеси и слишком много страха, что кто-нибудь вспомнит: еще недавно она сама подавала кофе. А теперь она наконец-то стала начальником и всеми силами добивалась от окружающих не столько почтительного, сколько раболепного отношения.
Нет, я не спросила: какого черта Ашен терпел ее столько лет? Ведь перекосы ее психики наверняка были видны и раньше. Я гадала: чем, какими секретными сведениями она взяла Ашена за жабры и заставила терпеть ее? Потому что Ашен, может быть, и трус, но он дьявольски хитер. И чтобы он не сумел выдумать, как от нее избавиться? Поразительно. Фатима сказала, что он не любит расставаться с людьми; очень выгодная репутация для человека на его месте, и я не сомневаюсь, что Ашен прилагал много усилий для ее поддержания. Но расставался с людьми он легко и без колебаний. Иногда – навсегда.
Я знала это наверняка.
– Да, мэм, – нейтрально ответил Павлов и вышел.
Тесса не смотрела на меня. Не предложила сесть, не удостоила словом. Вообще притворилась, что в кабинете одна. Уверенный в себе человек на ее месте спокойно разглядывал бы меня, а Тесса сделала вид, что внезапно глубоко задумалась. За секунду до того, как открылась дверь, пропуская солдата с подносом, она как будто спохватилась, с деланым смущением засмеялась:
– Ох, Делла, прости, я забыла про тебя. Столько всего надо предусмотреть, знаешь ли… – Она поправила волосы на виске. – Садись, пожалуйста. Я понимаю, что ты за долгую дорогу насиделась, наверняка мечтаешь размять ноги, но сидя нам будет удобней беседовать.
Я не стала отказываться. Ни от приглашения, ни от кофе. Тесса пригубила из своей чашечки и тут же отставила ее. Положила руки на стол, сплела пальцы.
– Мне доложили о том, как трогательно ты заботилась о Вальдесе. Нет-нет, я не осуждаю. Мужчина он видный, к тому же у вас такая романтическая история… Я все понимаю, Делла, все отлично понимаю. И поверь, от всей души сочувствую тебе. Несмотря на все усилия, твои и врачей, он умер.