– Надежда умирает предпоследней.
– Поговорка звучит не так.
– Я в курсе. Но врачи уверяют, что последним умирает все-таки мозг. Ну как, увидела смысл в сотрудничестве?
– Код сейфа назови.
Павлов усмехнулся и назвал. И даже подробно описал, что было внутри.
– Убедилась, что я действительно его открывал?
Я подняла левую руку:
– Лови. Парни понятия не имеют, где документы. Я их перепрятала.
За моей спиной послышался легкий-легкий шорох. Кто-то с той стороны двери грел уши.
– Умница, – похвалил Павлов. – С тобой можно иметь дело. Радху мне пришлось бы ломать, а ты – ничего, слова и слышишь, и даже понимаешь. Я подумаю, может быть, что-нибудь смогу для тебя сделать. Хотя пока Тесса в силе, это будет проблематично. И за что она так тебя не любит? Сержант Смит!
Дверь открылась, внутрь заглянул незнакомый солдат. Павлов велел ему разыскать сержанта. Я тем временем надела носки, тапочки и куртку.
– Сэр, сержант Смит.
– Превосходно. Сержант Смит, отведите арестованную в камеру.
Камера? Превосходно. Я безумно устала за этот длинный день и хотела выспаться как следует. Поэтому я не сделала ничего, ни единого жеста, который нарушил бы мой план – и, например, привел бы к ночи в карцере вместо стандартной камеры с койкой. Сержантша вывела меня в коридор, где уже ждал конвой, и мы пошли по длинным коридорам на третий подземный этаж.
Когда передо мной распахнулась тяжеленная дверь, я поняла, что планы на спокойную ночь – под серьезной угрозой.
Камера была двухместной, и вторую койку уже обжила Радха Шетти.
* * *
Радха явно обрадовалась мне. Хоббиты, конечно, все разные, двух одинаковых не найдешь, но все же я впервые видела разведчика, который не считал нужным скрывать эмоции. То ли они все были притворными, то ли ее чувственный мир существовал параллельно с рассудочным и никак не мог выдать далеко идущие планы.
Через пять минут принесли ужин. Я удивилась: вроде кормили недавно.
– По расписанию полагается, – зачем-то, покраснев, объяснил молоденький солдат.
Я заглянула в тарелки. До этого нас покормили концентратами, а тут – кусок явно натуральной курятины в каком-то сомнительном соусе, немного пасты, толстый стручок сладкого перца, несколько веточек пряных трав, два ломтика подсушенного пшеничного хлеба, поллитровая кружка с чаем и стаканчик йогурта. Прям офицерский ужин.
– А душ? – спросила Радха. – Душ будет?
– Не знаю, – смутился солдат. – Приказа не было. Утром, наверное.
– А секс?
Солдат остолбенел – прямо бери его тепленького и ломай шею.
– Да что это я, – Радха скорчила капризную гримасу. – Был бы у тебя приказ насчет секса, ты бы уже выполнял его. Жаль. Я бы сейчас не отказалась, чтобы меня отодрали четверо или пятеро ребят вроде тебя.
Солдат с такой поспешностью удалился, что Радха засмеялась.
– Кое-кому сегодня предстоит бессонная ночь, – сказала она.
Я молча взяла свой поднос, отнесла его на койку, скинула тапочки и залезла в постель с ногами.
– Я тоже в детстве любила есть в кровати, – прокомментировала Радха. – Но меня всегда бесило, что потом надо посуду относить назад на стол.
Я аккуратно счистила пластиковой вилкой соус с курятины и отправила мясо в рот целиком, одним куском.
– Ты решила в молчанку поиграть? – уточнила Радха.
– Соус паршивый, – ответила я. – Лучше не ешь его.
– Да я бы вообще променяла этот ужин на пару часов доброго секса.
– Тебя переклинило, что ли?
– В каком-то смысле да. Мне после нервяка всегда хочется секса. Голову прочищает хорошо. Да я вообще люблю это дело.
– Даже с пятерыми?
– Берг, тебе не кажется, что твое возмущение – банальное ханжество? Я ни разу в жизни не спала с любимым мужчиной. Поэтому секс люблю сам по себе. И какая, скажи мне, разница – несколько раз с одним мужчиной или по разу с несколькими? Устроены они однотипно, действуют тоже однотипно, а индивидуальные черты и привычки сойдут за необходимое разнообразие. Самые верные пары рано или поздно начинают экспериментировать в постели. Всякие там насадки, игрушки, приспособы… И для чего? Для новизны в ощущениях. Читай – для того, чтобы создать иллюзию смены партнера. А я не создаю иллюзию, я меняю партнера.
Я осторожно обмакнула в соус пасту, прожевала.
– А знаешь, с пастой этот соус очень даже ничего!
– Ловко ты от темы уходишь.
– Радха, ты просто неразборчивая. Нас всех учили жрать все подряд, так ты пошла дальше. Тебе в сексе нравятся только самые базовые ощущения. А я зависима от тембра голоса, от запаха, от фактуры волос и кожи, от веса. И когда эти параметры меняются в течение одной ночи, я, например, прихожу в бешенство. У меня бывший как-то между сессиями сходил в душ и зачем-то набрызгался парфюмерией. Пришел с мокрыми волосами и воняющий мятой. Ну и испортил весь кайф. А потом, главное, меня же и обвинил в холодности.
– У-у, – уважительно протянула Радха, – тогда беру назад свой упрек в ханжестве. Я чего, я понимаю. Я, скажу тебе по секрету, так и не научилась равнодушию к еде. При нужде сожру что угодно, но только при острой нужде. А так лучше поголодаю.
Я с хрустом откусила перчик. Не грунтовый, само собой, аромата почти нет, да и сока маловато, но есть можно.
– Странно, что ты с такими запросами боялась Энстона.
– Ха. Это разные вещи. Я признаю за мужиком право на насилие, но не признаю права на садизм. Пару раз в челюсть мужику я тоже прощу, может, потому, что сама могу уделать его как бог черепаху. А вот плеть – это лишнее…
Я молча доедала ужин. Радха насмотрелась на меня и решила тоже попробовать. Несколько минут прошли в блаженном молчании. Я гадала, выключат ли нам на ночь свет – в темноте Радха перестанет понимать, что я говорю, и заткнется. А то как бы ей не пришло в голову болтать всю ночь.
– Интересно, зачем они сунули нас в одну камеру? – изрекла Радха. – По-моему, безумие. Двух самых опасных хищниц – в одну камеру. Я бы разделила.
– Кое-кто решил, что я была чересчур заинтересована в жизни Вальдеса.
– А-а, вот оно что. И, конечно, не упустишь случая придушить его убийцу. Убийца, понятно, окажет сопротивление, а когда драка достигнет апогея, ворвутся охранники и разведут нас по разным углам. В результате завтра мы обе будем ослабленные. Глупый расчет.
А я сообразила, для чего Павлов рассказал историю про попугая и войлочные тапки. И удивилась: неужели он тоже считал, что я влюблена в Энрике? Да черт его разберет, что он считал…
– Кстати, Вальдес умер.