Я отлично понимала его разочарование и даже обиду, связанную с красной машиной Кузнецова. Собственно, Крис чувствовал то же самое. «Тэ-пятая» оказалась полностью исправной, ребята из шкуры вывернулись, но сумели зарядить ее топливные ячейки. И тут выяснилось, что покататься на ней нельзя. Совсем. Никак. Потому что разрешительные органы не сумели понять, к какому классу транспортных средств можно отнести этот экземляр, потому что она не проходила техобслуживание, потому что результаты испытательных тестов устарели и были недействительны, потому что… Словом, ребята очень огорчились.
Этой машиной нельзя было управлять ни на Земле, ни на Кларионе, ни на Арканзасе. Более того, ввиду отсутствия соответствующих экспертных заключений, ее и хранить-то там было нельзя. Джет Ашен над ребятами посмеивался, но помогать с документами не спешил. В конце концов парни сошлись на компромиссе: «Делла, мы тут подумали… В общем, машина будет стоять на Сонно, ага?» Иногда они будут приезжать на покатушки. Ну спасибо, дорогие мои, только и сказала я, благодарю, что хоть в известность поставили. Но деваться было некуда, забрала «красненькую». Мне она тоже нравилась, хотя и не до такой степени, чтобы я рискнула на ней проехаться.
Кстати, совладельцы не спешили устроить тест-драйв легендарной и уникальной машины, и я видела почему: они ее побаивались. И уж точно боялись себя за штурвалом такого монстра. Согласно легенде, «Т5 Эво» была способна на суборбитальный прыжок. Тут не захочешь, а занервничаешь, ведь из управляющей автоматики на «красненькой» – только допотопный автопилот, отключенный последним владельцем путем втыкания в него отвертки (она так и проторчала под капотом пятьсот лет). Крис трусил благоговейно, у Августа поджилки тряслись скорее как у спортсмена перед рывком, и я все ждала, кто первый созреет и чем это кончится. Баба Лиза, мой шеф-пилот, посоветовала установить в багажнике парашютную систему – и успокоиться.
– Где ты будешь держать оригинал?
– Делла, я тут подумал…
Я расхохоталась.
– Делла, но, в конце концов, если на Сонно появится музей старинных автомобилей, это положительно скажется на туризме, – не слишком уверенно сказал Август.
– Старинных автомобилей, древних кораблей, – согласилась я. – А что? У меня, спасибо Максу, уже три корабля, и все с героической историей.
– Но ты же хотела развивать эту отрасль. А для туризма мало чистого курорта и псовой охоты. Нужно еще что-то уникальное.
Строго говоря, я ничего развивать не хотела. Все получилось само собой. Мне надо было куда-то девать детей Леони Хоффманн и Нину Осси. Я отправила их на Сонно. Через две недели – я как раз дежурила у постели выздоравливающего Августа – пришло письмо от Нюра. Только прочитав, я поняла, отчего его лицо кажется таким знакомым. Ну конечно. Нюр – уменьшительное имя от «Ноктюрн». Миру он был известен под другим уменьшительным – Нон. Нон Хоффманн, известный молодой художник, немного скульптор, немного архитектор. Он написал, что очень благодарен мне за заботу, но его одолевает тоска, а лучшее средство забыться – слегка поработать. Я ответила, мол, Нюр, не знаю, какую задачу тебе подбросить, давай ты сам что-нибудь выберешь. Он и выбрал, решив, что, поскольку княжеский дворец обветшал, зачем его ремонтировать, когда можно перестроить. И прислал несколько эскизов. С этими эскизами я пошла к Скотту Маккинби.
– Скотт, – сказала я, – понимаю, что нецелевые расходы, но посмотри на эту прелесть.
– Гм, – сказал Скотт, – вообще-то целевые, твоему сыну потребуется красивый дом.
Рассмотрел эскизы.
– Кто? – спросил он.
– Нон Хоффманн.
– Хоффманн? – недоверчиво уточнил Скотт и произнес слова, за которые любой современный художник пожертвует минимум пару пальцев. На ногах, конечно. – Надо брать.
Потом, когда мы с ним изучили проекты и выбрали один, он добавил:
– Делла, богатство приносят овцы, репутацию – военные, а вот славу нам обеспечивают художники. Никогда не скупись на художников, ты вкладываешься в славу Огги.
Подумав, он с кем-то списался и обрадовал меня:
– У нас есть крохотное помещение. Но в Париже. Практически в центре. Скажи Хоффманну, что надо разработать стиль Сонно. Дворец, деловой центр, поселки арендаторов, промышленные городки, курорт и так далее. Если мне понравится, я приглашу его на Дороти. А чтоб ему было легче принять решение, скажи про это помещение. Пожалуй, я бы устроил там небольшую картинную галерею. Он парень известный и талантливый, но галерейку в Париже ему не предложит больше никто.
Нюру не пришлось ничего объяснять. Он услышал про Париж, посмотрел на предложенную сумму гонорара и ответил, что ему было бы очень интересно поработать над стилем планеты. Ему кажется, он чувствует ее дух, знает, как увязать его с харизмой Бергов, но если такое дело, он бы внес некоторые изменения в проект дворца.
А потом мне позвонила Валери и сказала, что, в общем, всем довольна, и она наконец-то ощутила себя полноценной княгиней. А почему бы нет? Когда я привезла из Пекина пятерых уголовников, она возмутилась. Но вскоре выяснилось, что трое из них – прекрасные инженеры, а Ю Линь мигом прекратила воровство слуг во дворце. Грязный Чарли пил несколько дней, затем Ю Линь отняла у него спиртное. Похмельный Чарли пошел гулять по саду и забрел на конюшню, которая была по соседству с псарней. Увидел на конюшне злобного черта Балки, которого уже три года думали кастрировать, но все жалели, а на псарне – пару необученных борзых. И что-то повернулось в его кудлатой голове, опухшей от водки и непривычного климата. Чарли решил, что князьям нужна правильно поставленная псовая охота, а он – вот совпадение! – умеет эту охоту учить.
Теперь на Сонно было уже двадцать четыре верховые лошади, плюс Чарли привез трех кобылиц-маток, причем двух – для Балки, поскольку он был злобным чертом, но все-таки настоящим арабским жеребцом, с родословной длиной, как у Бергов. Подумаешь, что ему шестнадцать лет. Подумаешь, что сволочь. На самом деле Чарли довольно быстро нашел с ним общий язык, и теперь Балки перестал жраться и бить задом. Чарли сказал, что Балки вообще-то общительный, а жрался и лягался исключительно от скуки и атмосферы нелюбви. А так хороший конь. Не знаю, насколько он был близок к истине, но Валери заметила: Чарли – единственный, кто рискнул сесть на Балки и не получил в награду пару шрамов и десяток переломов… А одну совсем юную кобылку он привез для Малыша – так я назвала подаренного Арриньо жеребчика.
На псарне появилось два десятка породистых щенков. Строго борзые, но Чарли бормотал себе под нос, что этого мало, и привез еще двух щенят короткошерстной сибирской овчарки, в качестве волкодавов. Я только бессильно выругалась: ну зачем покупать щенков волкодава, когда достаточно вынуть чип у Василисы, и она этих щенков наделает очень быстро? Чарли ответил, что волкодавов много не бывает, – каюсь, я успела забыть, что у бедняги после сайгонского побоища бзик на этой почве, – и вообще, ему хочется расширить псарню, ведь для грамотной охоты нужны еще гончие, легавые, терьеры… И обязательно – башенку для ловчих птиц. Оказалось, учить соколов он тоже умеет. Валери его поддержала. Я поняла, что Валери уже вообразила себя верхом на арабском жеребце, с соколом на перчатке и в сопровождении трех-четырех борзых, – и сдалась. В конце концов, пусть лучше катается на охоту и носит сокола на перчатке, чем пьет запоем. Пусть хоть из лука стреляет и бьет кабанов копьем. Во-первых, она сможет. Во-вторых, это стильно, а моему сыну нужна стильная бабушка.