Это была их давняя мечта — заложить в Киеве факторию, чтобы контролировать торговый путь по Днепру и виснуть угрозой над окружающими племенами славянских дикарей в самом сердце их страны.

Ромеи тоже опасались славян. Их опыт свидетельствовал, что славяне для них опасны. Ромеям еще были памятны походы князя Буревоя.

Абадия заверил ромейских послов, что первый свой удар направит на Киев, и за это они пообещали построить хазарам неприступную крепость на берегу Дона.

«Слава богам, что страшный князь Бравлин погиб!» — возносили хвалу и хазары, и арабы, и ромеи. И все готовились к большой войне.

Глава 44

В конце февраля задул сильный ветер, который быстро иссушил и без того небогатую на влагу почву и затянул небо пыльным маревом.

Ветер стонал, словно раненый зверь, и нагонял в душу жуткую тоску.

В такую мерзкую погоду невозможно было согреться даже у жаркого очага — со стороны огня тело припекало, а с другой — пронизывал холод.

Но этот ветер был первым признаком наступающей весны, и однажды утром Абадия, проснувшись, не услышал уже ставшего привычным завывания. Было непривычно тихо.

Забыв о своем положении, Абадия вскочил с постели и подбежал к окну.

За окном ярко светило солнце, зимняя хмарь испарилась, а в саду деревья покрылись розовым цветом, который Абадия едва не принял за иней.

Услышав движение в спальне бека, в комнату заглянул слуга, и Абадия подал ему знак, чтобы он вошел и открыл дверь на балкон.

Слуга открыл дверь и в комнату пахнуло теплым воздухом.

Абадия вышел на балкон. С балкона хорошо была видна степь за рекой.

Степь была заполнена шатрами и палатками. Среди шатров и палаток дымились костры. Дым поднимался вверх и на некоторой высоте растекался в стороны, затягивая лагерь синим туманом.

Хазарское войско скапливалось для похода на славян.

Глядя на многочисленные костры, Абадия порадовался силе войска. С таким войском можно было без страха идти на Киев, как Абадия и обещал ромеям.

Обещать-то обещал. Но прежде чем идти на Киев, следовало бы все же решить проблему поляниц и вятичей. Поляницы и вятичи, жившие по берегам Дона, нависали над Хазарией.

После разгрома Хазарии князем Буревоем они обнаглели до того, что посмели поставить крепость чуть ли не под стенами царского дворца.

От Белой Вежи до Атиля было не более пары дней конного пути.

Таким образом, невозможно было идти на Киев, имея руки злейших противников на своем горле.

Абадия не сомневался, что как только поляницы и вятичи узнают о выходе хазар на Киев, то не упустят возможности ударить в тыл хазарскому войску.

Таким образом, нельзя было идти на Киев, не уничтожив сначала Белую Вежу.

Абадия хлопнул в ладоши и рядом с ним беззвучно выросли слуги и вельможи, ожидавшие, когда бек разрешит им войти в комнату.

В руках вельможи держали золотые подносы: на одном — кувшин с вином, на другом — кубок, на третьем — фрукты.

Бек протянул руку, и ему в ладонь вставили кубок, наполненный вином.

Выпив вино, Абадия лаконично приказал:

— Завтракать. Приготовить доспехи. После завтрака поеду смотреть войско.

Придворные бросились раздавать распоряжения.

— Мыться, — отдал следующее распоряжение Абадия, и слуги под руки повели его совершать утреннее омовение в зал, посредине которого был устроен бассейн.

Бассейн был отделан цветным мрамором, заполнен теплой водой, поверх воды плавали лепестки роз для придания воде приятного запаха.

У края бассейна выстроились красивые молодые рабыни. Они должны были своими нежными пальцами омыть драгоценное тело бека.

Вряд ли эти красавицы при других обстоятельствах обратили бы внимание на этого престарелого человека с черными мешками под глазами — бек любил вино и пил его неумеренно.

Но они были рабынями, а он был их хозяином. И не дай бог какой из них забыться и сквозь маску обожания пропустить гримасу брезгливости.

Для непочтительных в подвалах дворца держали диких зверей. Варварские гладиаторские игры римлян ушли в прошлое, но бек любил эту забаву за скрытый в ней глубокий смысл. Гладиаторские игры давали возможность почувствовать себя стоящим над людьми и решающим, жить им или не жить, не потому, что они в чем-то провинились, а из желания, прихоти.

Так решают судьбы людей боги.

Абадия подумал, что приятно быть богом.

Отправив естественные нужды прямо у края бассейна в специальный горшок, бек, подхваченный под руки десятком рабынь, был нежно опущен в воду, и за дело взялась любимая рабыня, которой было доверено навести чистоту на самых важных частях тела бека.

Ее мягкие прикосновения вызвали приятное возбуждение.

Когда с этим делом было закончено, другие рабыни принялись за работу. Они мыли руки, ноги, голову, массировали тело.

После завершения водной процедуры бека подняли на край бассейна. Здесь заботливые руки завернули его в халат из мягчайшей ткани и отвели в главную палату, где был накрыт стол для завтрака.

Огромный стол ломился от фруктов, сладостей и лепешек — бек с утра предпочитал легкую пищу. Но на этот раз, учитывая, что день предстоял беспокойный, бек съел половинку фаршированного голубя и запил его вином.

Мясо голубя было нежно, пахло степными травами и медом и приятно горчило.

Глава 45

Пока бек наслаждался голубем, его снова посетила мысль о судьбе кагана.

Собственно, надо было решить: как и когда его убить?

Вопросы простые.

Как? Отравить — несложно! Ромеи, у которых большой опыт в такого рода делах, снабжают Абадию прекрасными ядами, не оставляющими следов. Отраву в питье кагана может подсыпать любая из жен кагана — среди них много иудеек.

Абадии на память пришло:

Как написано в ветхозаветной Книге Судеб: «полюбил он одну женщину, жившую в долине реки Сорек; имя ей Далила. К ней пришли владельцы филистимские и говорят ей: — уговори его и выведай, в чем великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его, а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра».

Далила трижды спрашивала Самсона о его секрете, но он каждый раз давал ей вымышленные ответы.

Применив свое женское обаяние, Далила все же смогла узнать его секрет.

«И сказала ему Далила, — как же ты говоришь — “люблю тебя”, а сердце твое не со мною? — вот, ты трижды обманул меня и не сказал мне, в чем великая сила твоя.

И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти. И он открыл ей все сердце свое и сказал ей — бритва не касалась головы моей, ибо я назорей Божий от чрева матери моей; если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб и буду как прочие люди.