– Вот именно, – согласился Чи. – Артериолы уходят в стороны. Они не продолжаются, как это должно быть. Я покажу еще раз. – Он вернулся к предыдущему срезу, затем обратно. Было ясно видно – крошечные кружочки артерий, казалось, отскочили к краям больших кругов. – Именно поэтому у парня в пальцах возникла гангрена. В них не было кровообращения, потому что артериолы не продолжаются дальше.
Беверли помотала головой.
– Кельвин…
– Я говорю вам. И такая картина не только здесь, но и в других частях его тела. Например, в сердце. Парень умер от острой коронарной недостаточности? Ничего удивительного, потому что связь вентрикулярных стенок с кровеносной системой тоже нарушена.
– Из-за ткани от старого шрама, – возразила Беверли, тряхнув головой. – Кельвин, послушайте. Ему был семьдесят один год. Независимо от того, что было не в порядке с его сердцем, оно проработало более семидесяти лет. То же самое и с его руками. Если бы это нарушение артериол действительно имело место, то его пальцы погибли бы уже несколько лет тому назад. Но этого не случилось. В любом случае это было вновь приобретенным расстройством; ему стало хуже, пока он находился в больнице.
– Значит, вы пытаетесь доказать мне, что машина неисправна?
– Судя по всему, да. Разве не правда, что ошибки регистрации могут возникать по вине аппаратных средств ЭВМ? И что иногда встречаются дефекты программного обеспечения?
– Я проверил машину, Бев. Она в порядке.
Она пожала плечами.
– Простите, но я же не собираюсь покупать ее. У вас где-то возникла проблема. Знаете, если вы настолько уверены в своей правоте, спуститесь в патоанатомию и посмотрите на этого парня в натуре.
– Я пытался, – ответил Чи. – Тело уже увезли.
– Неужели? – удивился Уонека. – Когда же?
– В пять часов, сегодня утром. Кто-то из его компании.
– Но ведь компания находится где-то возле Сандии, – заметил Уонека. – Возможно, они еще не довезли тело…
– Нет, – уверенно возразил Чи. – Его кремировали этим утром.
– Да что вы? И где же?
– В морге Галлапа.
– Кремировали прямо здесь? – переспросил Уонека.
– Я же говорю вам, – сказал Чи, – что с этим парнем определенно связано что-то очень странное.
Беверли Цоси, скрестив руки на груди, взглянула на обоих мужчин.
– Нет с ним ничего странного, – возразила она. – Его компания поступила так потому, что смогла организовать все это по телефону, оставаясь на месте. Звонят в морг, оттуда приезжают и кремируют его. Так случается почти всегда, особенно если у покойного нет родственников. Теперь сотрите все это дерьмо, – посоветовала она, – и вызывайте ремонтную бригаду, чтобы наладить машину. У вас есть неисправный магниторезонансный томограф, а больше ничего.
* * *
Джимми Уонека хотел разделаться со случаем Трауба как можно скорее. Но, вернувшись в отделение «Скорой помощи», он увидел полиэтиленовый пакет, в котором лежали одежда несчастного старика и его личные вещи. Не оставалось ничего иного, как только еще раз позвонить в МТК. На сей раз он говорил с другим вице-президентом, госпожой Крамер. Доктор Гордон был на совещании, и связаться с ним было невозможно.
– Это по поводу доктора Трауба, – сказал он.
– О, да. – Грустный вздох. – Бедный доктор Трауб. Такой хороший человек.
– Его тело кремировали сегодня, но у нас остались кое-какие его личные вещи. Я не знаю, как вы захотите, чтобы мы поступили с ними.
– У доктора Трауба нет никаких родственников, – сообщила госпожа Крамер. – Я сомневаюсь, что кто-нибудь из тех, кто работает здесь, захотел бы забрать его одежду или что там еще осталось. О каких личных вещах вы говорили?
– Ну, знаете, у него в кармане находилась схема. Похожая на церковь или, возможно, на монастырь.
– Да ну?
– Вы не знаете, почему у него могла оказаться схема монастыря?
– Нет, правда, ничего не могу об этом сказать. Говоря откровенно, доктор Трауб в последние несколько недель вел себя довольно странно. Он пребывал в сильной депрессии после смерти жены. Вы уверены, что это монастырь?
– Нет, ни в коей мере. Я просто не знаю, что это такое. Может быть, прислать вам эту схему?
– Если вас это не затруднит.
– А что делать с этой керамической штучкой?
– Простите?
– У него был с собой керамический квадратик. Размером примерно с квадратный дюйм и с отпечатанными буквами МТК.
– Понятно. Это совершенно неважно.
– Я ломал голову, что бы это могло быть.
– Очень просто. Это личная карточка.
– Таких я еще не видал.
– Это новый образец. Мы используем их у себя для прохода через автоматические двери и тому подобных целей.
– Карточку тоже выслать вам?
– Если это не доставит вам слишком больших хлопот. Знаете что, я продиктую вам наш номер Федеральной экспресс-почты, а вы просто положите эти вещи в конверт и опустите в ящик.
«Дерьмо коровье», – подумал Джимми Уонека, опуская трубку.
* * *
Он позвонил отцу Грогану, местному католическому священнику, и поведал ему о схеме, подписанной «мон… ste… mere».
– Наверняка это значит «монастырь Сен-Мер», – сразу же ответил тот.
– Значит, это монастырь?
– Наверняка.
– И где же?
– Понятия не имею. Это не похоже на испанское название. Скорее французское. Sainte-Mere – Святая Матерь – так они называют деву Марию. Возможно, он находится где-нибудь в Луизиане.
– А как бы я мог это установить более точно? – спросил Уонека.
– У меня где-то был перечень монастырей. Дайте мне часок-другой, и я постараюсь раскопать то, что вам нужно.
* * *
– К сожалению, Джимми, я не вижу здесь ничего таинственного.
Карлос Чавес был заместителем шефа полиции Галлапа, но собирался вскоре выйти в отставку. К тому же он был опекуном Джимми Уонеки с первых дней службы парня в полиции. Сейчас он сидел, положив ноги в ботинках на стол, и слушал Уонеку с очень скептическим видом.
– Да, но ведь в этом деле немало странностей, – возразил Уонека. – Несчастного старика находят за Корасон-каньоном, он лишен рассудка, бредит, но у него нет ни солнечных ожогов, даже простого загара, ни обезвоживания.
– Значит, его там бросили. Родственники выкинули его из автомобиля.
– Нет. У него не осталось родственников.
– Ладно, тогда он сам приехал туда.
– Никто не видел автомобиля.