Юноша стоит рядом со мной, скрестив на груди руки. Я понимаю, что у меня нет выбора, и начинаю играть недавно разученную пьесу Дебюсси «Лунный свет». Пока это мое самое любимое произведение, и я потратила немало часов на отработку техники игры. Пальцы касаются клавиш, и я на время забываю про Кита. Чудесный инструмент издает волшебные звуки, и я, как всегда, уношусь на волнах музыки куда-то далеко-далеко... Солнце освещает мои руки и согревает лицо. Я играю лучше, чем когда бы то ни было. Наконец звучат финальные ноты, и я с удивлением слышу, как смолкает прекрасная мелодия.
Где-то рядом раздаются хлопки, и я возвращаюсь в огромную комнату, к Киту, который стоит рядом с роялем и смотрит на меня с благоговейным восторгом.
— Вау! — восклицает он. — Блестяще!
— Спасибо.
— Ты такая юная! У тебя такие маленькие пальчики, но они так быстро летают по клавишам! Как тебе удается?
— Не знаю. Просто... так получается.
— Муж тети Кроуфорд, Гарри, или лорд Кроуфорд, был превосходным концертирующим пианистом. Ты знала об этом?
— Нет.
— Это его рояль. Он умер, когда я был еще совсем маленьким. Мне не довелось слышать, как он играет. Ты можешь исполнить что-нибудь еще?
Теперь на его лице написано искреннее воодушевление.
—Я... наверное, мне пора идти.
— Ну, хотя бы еще одну пьесу, пожалуйста!
— Ладно, — киваю я и начинаю играть «Рапсодию на тему Паганини» Рахманинова.
Музыка опять уносит меня в далекие фантастические дали, и я не сразу прихожу в себя от внезапного громкого крика.
— Хватит! Немедленно прекрати!
Я перестаю играть и смотрю в дверной проем гостиной. Там стоит высокая худая женщина с седыми волосами и полыхающим от гнева лицом. Мое сердце начинает отчаянно колотиться.
Кит подходит к пожилой даме:
— Простите, тетя. Это я попросил Джулию сыграть. Вы спали, и я не мог спросить у вас разрешения. Мы вас разбудили?
Леди Кроуфорд меряет его суровым взглядом.
— Нет, вы меня не разбудили. Но дело не в этом, Кит. Разве ты не знаешь, что я никому не разрешаю играть на этом рояле?
— Еще раз простите, я не знал. Но Джулия такая молодец! Ей всего одиннадцать лет, а она играет как заправский пианист.
— Довольно! — рявкает тетя.
Кит жестом манит меня к двери. Когда прохожу мимо леди Кроуфорд, она меня останавливает.
— Ты внучка Стаффорда? — Строгая леди буравит меня холодным взглядом голубых глаз.
— Да, леди Кроуфорд.
Я замечаю, как смягчается ее взгляд. Кажется, дама вот-вот расплачется.
— Мне... очень жаль твою маму, — через силу произносит она.
— Джулия принесла вам орхидею, — перебивает Кит, почувствовав напряжение. — Это новый цветок в теплице ее дедушки. Верно, Джулия? — Он поощрительно смотрит на меня.
— Да, — бормочу я, с трудом сдерживая слезы. — Надеюсь, он вам понравится.
— Конечно, понравится. — Леди Кроуфорд кивает. — Передай дедушке большое спасибо.
Алисия терпеливо стояла в очереди за каталогом распродаваемых товаров.
— Ты когда-нибудь заходила в этот дом в детстве? — спросила она у Джулии.
— Да, один раз.
— Довольно пошлые херувимчики, правда? — Алисия показала на потолок.
— Мне они всегда нравились, — отозвалась Джулия.
— Какой старый дом! — Алисия взяла каталог и устремилась вслед за толпой через холл по коридору в большую комнату, обшитую дубовыми панелями, где были все предметы, выставленные на распродажу. Она протянула каталог Джулии. — Жаль, что это кресло продано! Кроуфорды пользовались им триста лет, — задумчиво проговорила она. — Конец эпохи и все такое. Давай походим... — Алисия взяла сестру под руку и подвела ее к изящной, но треснувшей греческой урне. Судя по мху, покрывающему внутренний ободок, посудина использовалась в качестве кашпо для летних цветов. — Может, купим для папы?
— Можно. Решай сама. — Джулия пожала плечами.
Почувствовав угасающий интерес сестры и собственное раздражение, Алисия предложила:
— Давай разойдемся в разные стороны. Так быстрее осмотрим ассортимент. Ты начнешь с этого края, а я с того. Встретимся через десять минут у двери.
Джулия кивнула, и Алисия побрела вдоль противоположной стены. В последнее время Джулия отвыкла от толпы и теперь испытывала приступ клаустрофобии. Она протиснулась сквозь толпу в более свободное пространство комнаты. В углу виднелся разборный стол, рядом стояла женщина. Джулия не знала, куда деваться, поэтому подошла поближе.
— Эти предметы не участвуют в распродаже, — сообщила женщина. — Здесь в основном безделушки. Они продаются по отдельности, и вы можете их купить.
Джулия взяла зачитанную детскую книжку. Открыв ее, увидела дату: 1926 год. И надпись: «Хьюго от бабушки с любовью». Здесь были также Ежегодник Уилфреда за 1932 год и «Сад с ноготками» Кейт Гринуэй.
Дети Кроуфордов читали эти рассказы на протяжении пятидесяти лет... Джулия решила купить их и сберечь для тех, кто рос в Уортон-Парке.
Слева от стола она увидела потрепанную картонную коробку, полную гравюр и эстампов. Джулия бегло просмотрела выполненные пером литографии, изображающие Великий лондонский пожар, древние корабли и уродливые здания. Среди них лежал потертый коричневый конверт.
В конверте оказались акварельные рисунки, запечатлевшие различные сорта орхидей. Кремовый пергамент, на котором работал неизвестный автор, был покрыт коричневыми пятнами. Джулия поняла, что рисунки выполнены не профессиональным художником, а вдохновенным любителем. Однако если поместить их в рамку и повесить на стену, они будут очень неплохо смотреться. На каждом листке под стеблем растения виднелись написанные карандашом латинские названия сортов.
— Сколько это стоит? — спросила Джулия у продавщицы.
Женщина взяла у нее конверт.
— Не знаю. Цена не проставлена.
— Что, если я дам двадцать фунтов — по пять фунтов за каждый? — предложила Джулия.
Женщина взглянула на невзрачные рисунки и пожала плечами:
— Если хотите, забирайте всю серию за десять фунтов.
— Спасибо.
Джулия достала деньги из кошелька, заплатила и пошла обратно, чтобы встретиться с Алисией, которая уже ждала ее в условленном месте.
Алисия увидела под мышкой у Джулии конверт и книги.
— Ты что-то нашла? — радостно спросила она.