– Да я удавлю любого… – начал было Ингвар.
Мистина молчал. Удавит, конечно, кто бы сомневался. Но пусть сам сообразит, что воевать за приданое двух жен одновременно даже ему будет не под силу.
– Да уж пожалуй! – Ингвар бросил на побратима хмурый взгляд. – С тобой вдвоем я жену в Киеве не оставлю!
Мистина только ухмыльнулся. За минувшие двенадцать лет он и не вспоминал о своих первоначальных намерениях побороться с Ингваром за руку Эльги, наследницы Вещего. Но если муж оставит ее, ревнующую и злую…
Эльга так и не узнала, почему однажды утром Ингвар сам объявил ей, что она может идти с ним в полюдье, если хочет. Но и не стала допытываться: супруги помирились, и остаток осени прошел в веселии.
Узнав о том, что мать едет, Святша тоже загорелся.
– Ты поедешь на следующий год, – сказала ему Эльга. – К тому времени ты получишь меч, и сопровождать отца в походе будет твоим долгом. А пока останешься в Киеве вместо нас.
– Я не хочу в Киеве! – нахмурился Святша. Он был невысок ростом и коренаст, как отец, но в упрямом и решительном выражении его лица явственно проглядывала мать. – Я хочу завоевывать новые земли!
– Я тоже хочу! – хохотнул Ингвар. – Погоди, сынок, дай батьке отличиться. В последний уж разочек, а на другой год ты уже будешь взрослым – нас, старых пней, побоку!
Он очень гордился удалью сына и сам обучал его, когда находил время. Святша с младенчества понимал, что ему придется еще немало повоевать ради славы своего рода; к радости Ингвара, только к этому отрок и стремился. Но один-единственный сын, сколь ни будь удал, не управится со всеми врагами Русской земли, и в воображении Ингвара невольно теснились еще трое-четверо таких же. И если бы не упрямство Эльги…
Из-за участия княгини обоз полюдья заметно увеличился. Она везла с собой двух родственниц и пять челядинок, а также множество всяких пожитков и припасов. Мысль о бесконечной зимней дороге, порой среди полудиких мест, любой женщине внушила бы ужас, но племянница Вещего отвагой и решимостью превосходила иных мужчин.
В поход выступили и ближняя, и разгонная дружина, что составило около трех сотен человек. Частью верхом, частью пешком двигались вверх по течению вдоль Днепра: мимо земель полян, древлян и дреговичей. В Деревляни основную дань собирал Свенгельд, но за ним оставалась обязанность кормить княжью дружину во время пребывания в его землях. Сам старый воевода сопровождал Ингоря на пути по его землям. Видно было, что он и впрямь живет неплохо, и если бы не надежды киевских кметей вскоре взять свое в другом месте, не обошлось бы без ссор.
На Припяти Ингорь и Эльга с ним распрощались: далее начинались земли дреговичей. Тут продвижение сильно замедлилось: разгонная дружина уходила вглубь каждой волости, и там начинались долгие разбирательства с местным старейшиной. При Олеге Вещем было установлено по шелягу – или кунице – с каждой семьи, но когда-то, после неурожайных годов, условия поменялись и теперь причиталось по десятой части от собранного урожая. Приходилось осматривать овины, оценивать урожай и отсчитывать каждый десятый сноп, а потом пересчитывать в мешки. Но и это не спасло от споров. Эльга, чтобы не умирать от скуки в холодном шатре на берегу Днепра или в чужой бедной избе, часто ездила с разгонными. На княгиню, красивую и ярко одетую, поселяне таращились, будто на сошедшую с небес Денницу. Старейшины и кмети разгонной дружины за много лет привыкли спорить и принимались за дело, едва друг друга увидев. Чтобы поскорее развязаться с очередной волостью, Эльга вмешивалась, старалась примирить противников.
– Зачем считать снопы и мешки? – не раз говорила она Ингорю. – Если год был урожайный, каждая волость платит столько-то, по числу своих дымов. Если какое-то бедствие: вымерзло, вымокло, градом побило, – уменьшаем вдвое. А снопом больше, снопом меньше – это уже насколько они заслужили милость богов. Пусть потом спорят с богами, а не с нами.
Полученное сплавлялось вниз по Днепру до Киева, пока не встал лед.
Близ реки под названием Ржа полюдье покинуло берега Днепра: отсюда предстояла самая сложная часть пути. Здесь кончались земли дреговичей и начинались обширные владения кривичей – и на восток, и на север.
За Днепром, с другой стороны, лежали земли радимичей. Олег Вещий когда-то покорил их и брал с них дань, но после его смерти, пока Ингвар был молод и занят войной в других местах, князь Огневит сумел сплотить радимичей и дать отпор киевским притязаниям. Сейчас между русью и радимичами был заключен мир, и вместо прежней дани князь Огневит лишь разрешал русской дружине полюдья проходить по северной меже своих владений, направляясь на восток, до Саваряни.
Между устьем Ржи и верховьями Десны дружина Ингоря шла с запада на восток по лесам, где со всех сторон лежали чужие владения: с одной стороны – радимичи, с другой – смоляне-кривичи. Желая избежать набегов и раздоров, князь Огневит посылал русам на время этого пути съестные припасы, называя это «дарами ради дружбы»: их привозили к переправе возле устья Ржи. Пока приходилось довольствоваться этим, но Ингорь каждый год выходил из себя, чувствуя опасность и унизительность этого положения. Долгие зимние дни, самые темные и неприятные, киевская дружина шла будто по бревнышку над пропастью. Кмети из словен прозвали эту дорогу «Калинов мост».
Места эти были малонаселенными – леса и леса. Приходилось идти в основном поперек течения замерзших рек, и без проводников сюда было бы нечего и соваться. Здесь существовал зимник, шедший через речушки и болота, непроходимые в теплое время, но малопосещаемый и зарастающий за лето. Опытные хирдманы, уже не раз ходившие этим путем, могли найти дорогу и сами, но дружине постоянно приходилось опасаться чего угодно: непогоды, засады, козней злых местных духов. Впереди шла верховая ближняя дружина, прокладывая дорогу, за ней топала пешая разгонная, и за ней шел обоз. В день удавалось пройти едва ли половину обычного перехода, и то если везло с погодой.
И посреди этих лесов, как в глубинах того света, киевские русы год за годом встречали Коляду.
Этим путем ходил сам Олег Вещий, и еще с тех времен близ устья Вихры, впадавшей в Сож, было устроено становище: несколько больших изб за тыном, гридница, конюшни, клети. На юг от этих мест жили радимичи, на север – смоляне, а киевское становище расположилось на межах, среди почти незаселенных лесов. Те и другие считали этот край началом того света.
Ближе всех жил радимичский род Любудичей. В Олеговы времена существовал ряд, что вся их годовая дань заключается в подвозе припасов и пива для колядного пира княжьей дружины. По тому ряду Олег водил с собой ровно сорок человек. С тех пор как при князе Огневите радимичи избавились от необходимости платить дань, ряд сохранялся, только с тем, что Ингорь платил за припасы. Любудичи же с осени заготавливали дрова для очагов становища и высылали проводников навстречу.
Нетрудно было угадать чувства, с которыми хирдманы и сам князь смотрели по сторонам. Когда-то все это было «наше», а если не совсем наше, то близко к этому. Но теперь от мыслей о потерях прошлого киевских русов отвлекали мысли о возможных будущих приобретениях. Совсем рядом лежала Смолянская земля. Меньше перехода отделяло становище от тех мест, где дань собирали люди князя Сверкера.