— Мак! О, привет! — Она изобразила на лице выражение «рада-тебя-видеть» и пыталась придумать какие-нибудь фразы для непринужденного разговора, которые бы не выдали постороннему человеку ее состояния. С губ сорвалось:
— Что ты тут делаешь?
— Покупки.
— Да, действительно. Идиотский вопрос.
— На самом деле просто зашел за бутылочкой. Ко мне кое-кто придет, и я хочу произвести приличное впечатление.
— А. — Она задумчиво кивнула. Ей снова скрутило живот. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о романтических вечеринках. — Ну, желаю хорошо провести время.
Она уже хотела повернуться, но что-то в его смущенной позе остановило ее. Он переминался с ноги на ногу, как будто стеснялся о чем-то спросить.
— Что такое, Мак?
— Э-э-э… — Он хмыкнул, выпрямляясь. — Я… э-э-э… Как ты думаешь, это будет нормально? — Он медленно протянул ей бутылку красного вина, при этом опустив глаза. Заметив удивленную реакцию на ее лице, он поспешил заметить: — Ладно, бог с ним. Я думаю, сойдет.
— Нет, нет. Дай посмотреть. Я не слишком-то разбираюсь в вине…
— Но, наверное, все-таки лучше меня. Так что ты скажешь?
— Извини, Мак, я не хотела…
— Дело в том, что, когда я был во Франции, там было вино, которое я очень полюбил. Но тут я не могу его найти. Может, ты знаешь? У него еще обычно были цветы на этикетке. Божоле. Называлось «Fleurie». Наверное, у них такого нет.
Она быстро взглянула на него, стараясь скрыть удивление, и пошла за ним вдоль полок с вином. Она нашла французские вина и пробежалась глазами по этикеткам.
— Нет, не думаю… О! Вот оно. Смотри.
Она достала с полки бутылку и протянула Маку с торжествующим видом. Это было недешевое вино. Ему придется раскошелиться, чтобы произвести впечатление на того, кто придет к нему в гости.
— Это здорово. — Его губы растянулись в улыбке. — Правда, здорово.
Она задержалась, глядя на него еще секунду, отметив драные джинсы, потертую кожаную куртку и копну светлых волос и что он очень высокий.
Он склонил голову, внимательно рассматривая этикетку, словно пытаясь запомнить ее в малейших деталях.
— Ну, желаю насладиться покупкой.
— Угу. Мне повезло, что я тебя встретил.
Он подмигнул ей, точно так же, как два дня назад, и направился прочь. Он скрылся за углом, а она продолжала стоять и смотреть ему вслед.
Предвзятость! Она разозлилась на себя. Чему ее учили на учебных семинарах, когда она получала свой преподавательский сертификат? Никогда не делать поспешных выводов.
Она переложила корзину из одной руки в другую и потащила свой загадочный набор товаров, увенчанный упаковкой из четырех банок пива, к кассе.
После того как она уверила Джулию в том, что убирать уже нечего, Мэгги повесила трубку и стала скручивать сигарету. В доме было тихо. Наоми объявила, что идет в город, и ушла. Мэгги заподозрила, что на свидание. Возможно, как раз с тем парнем, которого она напугала сегодня утром, когда он выходил из комнаты Наоми. Хотя это еще вопрос, кто кого больше напугал. Ладно, в любом случае можно пожелать девочке удачи. Она тоже имеет право на свое маленькое счастье. А Фабиан после героического сражения с последствиями вечеринки отправился обратно в постель. Даже удивительно, учитывая крепость Фабианова пунша, что ночью стошнило только кого-то одного. Но по крайней мере у этого кого-то достало деликатности сделать это в оранжерее, где теперь можно было открыть двойные двери и хорошенько проветрить помещение.
Сплюнув крошечку табака, прилипшую к губам, Мэгги оглядела большую комнату: обитый горчичным велюром диван, толстый ковер, светлые обои под дерево, оклеенные постерами Фабиана, — они хотя бы оживляли комнату. Кандинский, говорил Фабиан. Четыре года назад она посчитала бы эти цветные мазки претенциозной чепухой. Пит, посмотрев на такие картины, только фыркнул бы себе под нос. «Дайте мне кисть, вставьте ее мне в зад, и я создам вам шедевр», — вот что он сказал бы, если бы увидел их.
Она достала золотую зажигалку, подарок Пита ко дню их серебряной свадьбы, зажгла сигарету и улыбнулась. Она-то знала, какие у него были намерения. И сама она все-таки не полностью изменилась. Слишком много отметин оставила жизнь на ее лице, чтобы все забыть и не оглядываться. И были еще вещи, которые требовали совместного решения с Питом — те, которые она не желала замечать и которые, как она смогла понять после двадцати девяти лет замужества, он не хотел замечать тоже. В какой-то момент им обоим надо было честно посмотреть на ситуацию, однако теперь она понимала, что он всегда плелся по жизни, одной ногой увязнув в прошлом.
Ей представилась ее собственная большая комната. Она все еще продолжала думать о ней как о своей, хотя не была там уже почти год. В каком-то смысле это не имело значения. Она помнила, как вместе с Питом пятнадцать лет назад выбирала бархатные шторы. Они были почти такого же горчичного оттенка, как этот диван. Продавец сказал, что они очень практичны. Не пропускают сквозняков. Да, это было важно, чтобы детям наверху, где хватало сквозняков, было теплее, — в те годы они, экономя газ, не включали отопление.
Этот дом видел всю их совместную жизнь. От начала до конца. Когда они вернулись из свадебного путешествия в Скарборо, дядя Эрик и тетя Бетти отдали им матрас, чтобы им было на чем спать, пока они не смогут купить двуспальную кровать. А когда они наконец купили диван с выдвижными ящиками, которые ездили туда-сюда, как в сказке, она думала: «Неужели есть на свете женщина счастливее меня?!» Она сжимала руку Пита, когда дядя Эрик помогал им привезти диван из магазина на своем фургоне. Они все сгрудились на переднем сиденье, и дядя Эрик хитро посмотрел на них обоих.
— У новых кроватей есть одна особенность, — сказал он. — Увидишь, Мэгс, и месяца не пройдет, как ты забеременеешь.
У нее даже перехватило дыхание. В их доме было три спальни, и они жаждали заселения. Она уже строила планы, как она обставит детскую. Конечно, когда они смогут себе это позволить. Когда ее беременность подтвердилась, она вернулась домой от врача и поднялась в ту маленькую спальню, которую уже давно мысленно отвела своему первенцу. Она хотела, чтобы у ребенка было все лучшее, что они только смогут ему обеспечить. Потом она поняла, что пока то, что они способны обеспечить, вряд ли потянет на «лучшее». И вместо того, чтобы вечером объявить радостную новость Питу, она сохранила все в тайне и устроилась на сверхурочную работу на фабрике. Когда запах сырого мяса, из которого делали начинку для пирожков, стал для нее невыносим, она устроилась на вечернюю работу в бар. Питу это не понравилось. «Я не хочу, чтобы всякие пьянчуги задирали тебе юбку», — сказал он. Поэтому пришлось объяснить ему, что она ждет ребенка и им нужно заработать как можно больше денег. На следующий день он пошел и сам объяснил владельцу «Красного Льва», почему Мэгги больше не будет там работать. А чтобы компенсировать финансовые потери, сам стал работать сверхурочно.