Посткейнсианство решительно не согласно с такой трактовкой, позволяющей предпринимателям увековечить безработицу и поддерживать зарплату на уровне крайнего минимума. И то и другое, утверждает оно, ведет к усилению социального неравенства и несправедливости. Оно, наоборот, рассматривает умеренный рост заработной платы, во-первых, как условие смягчения социальной напряженности в обществе, а во-вторых, как условие роста совокупного спроса в качестве основного стимула экономики. Расход одного, как указывалось в первой главе, есть доход другого, и эта взаимозависимость запускает мультипликатор накачивания совокупного спроса и тем самым стимулы экономического роста.
Девятое. В соответствии с неоклассической концепцией факторов производства в России сложилась такая система налогообложения, при которой тяжесть бремени одинаково ложится как на высокодоходные, так и на низкодоходные фирмы и домохозяйства. Для всех установлена одна и та же 13 %-ная ставка подоходного налога и 20 %-ная ставка от прибыли, что нельзя признать социально справедливым.
Разработанная посткейнсианцами система налогообложения позволяет учитывать «степень монополизма» и другие факторы, благодаря которым может быть обеспечено, с одной стороны, социально более справедливое распределение налогового бремени, а с другой – более эффективное стимулирование экономического роста. Так, опираясь на подход М. Калецкого, Э. Ларами и Д. Мэйер (2006), разработали представляющую для нас большой интерес систему справедливого распределения бремени налогообложения. Они отмечают, что на микроэкономическом уровне уровень монополизма определяет распределение доходов между работниками (зарплата рабочих, оклады служащих) и доходов капиталистов (прибыль, рента, дивиденды). При таком подходе основное бремя налогообложения от малоимущих может быть перенесено к тому слою общества, которому даже при более высоких налогах гарантированы растущие доходы.
Десятое. Основным фактором, побуждающим предпринимателей к инвестициям, неоклассическая теория считает уровень процентной ставки. Чем она ниже, тем выше может быть ожидаемая доходность от инвестиций. Но реальность не подтверждает такую зависимость. Так, в первые годы реформ в России процентная ставка поднялась до небывалых высот, и этим объяснялось тогда отсутствие необходимых инвестиций. Но затем проценты за кредиты пошли на снижение, а инвестиций как не было, так и нет.
Посткейнсианство существенно дополнило график предельной эффективности капитала (инвестиций) Кейнса и ставит инвестиции в зависимость также от регулируемой цены в том виде, в каком она представлена формулой польского экономиста М. Калецкого и графиком американского экономиста А. Эйхнера. В ней размер надбавки над издержками увязывается с потребностями фирмы в инвестициях, а они – с экономическим ростом. Подобный принцип ценообразования гарантирует фирмам источник инвестиций и расширения производства. Это особенно важно для нас, так как реальный сектор задыхается от отсутствия инвестиций.
Наконец, посткейнсианство стоит на позициях признания разнообразия форм собственности, эффективность которой оно ставит в зависимость не от ее формы – частной или государственной, – а от достигаемых ею результатов. Оно смыкается с социал-демократической концепцией контролируемой собственности, используемой не только для личного, но и общественного благосостояния. Поэтому к осуществленному у нас массовому возврату к частной собственности, при отсутствии эффективных собственников, с этих позиций напрашивается чрезвычайно настороженное отношение. Ведь важно не то, как она называется, а то, как она служит не только частному, но и общему благу.
Как адекватное отражение реалий ХХ века посткейнсианство не может проходить мимо возросшей роли государства. Мир стал свидетелем того, чего не было раньше. Государство стало выполнять значительные экономические и социальные функции не только в тоталитарных, но и в демократических странах. Неоклассические теоретики отрицают эту реальность, поскольку она несовместима с принципом саморегулирования экономики. Эффективность экономики, утверждают они, тем выше, чем меньше помех на пути такого саморегулирования, каким является вмешательство государства в экономику. Такое вмешательство они рассматривают также как угрозу правам и свободе человека (Фридман, 2006) и путь, ведущий к рабству (Хайек, 1992). По традиции XVIII и XIX вв. они настаивают на ограничении функций государства ролью полицейского, который следит за соблюдением законов и в случаях нарушения принуждает к их выполнению.
Однако историческая реальность не укладывается в прокрустово ложе ортодоксии. Если бы роль государства была высока только в социалистических странах, то это можно было бы рассматривать как проявление их тоталитарной сущности. Но ведь она постоянно возрастает также в капиталистических государствах, демократичность которых не ставится под сомнение. Выходит, что современная экономика, несмотря на различия политических форм, имеет общую тенденцию, требующую от государства выполнения значительных экономических и социальных функций, которые рынком выполнены быть не могут.
Неортодоксальные концепции рассматривают возрастание экономических функций государства в ХХ в. не как отклонение от основной магистрали развития, а как закономерное следствие происходящих в мире перемен. Каковы же эти причины? На наш взгляд, это неспособность традиционного капитализма к развитию в рамках laissez faire. В прошлом у государства не могло быть столь широких функций, какие возникли сейчас. С одной стороны, рынок совершенной конкуренции содержал в себе способы решения своих проблем, а с другой – у капитализма как системы не было реальной социальной альтернативы, а следовательно, висящей над ним угрозы его существованию.
В современных условиях ситуация стала другой. Во-первых, рынок больше не является свободным, в нем господствуют монополии, которые изменили прежний механизм рынка. Раньше над агентами рынка господствовали независимо от них действующие законы (правила), к которым они могли только приспосабливаться. Такой была цена, которую приходилось принимать такой, какой она складывалась в процессе конкуренции. Теперь крупные корпорации приобрели такую власть над рынком, что они сами диктуют ему свои условия. Таким, например, обычно является ценовой лидер. Во-вторых, значение социальных проблем, в особенности таких, как занятость и обеспеченность людей средствами жизни, возросло во сто крат. Несмотря на крах социализма, право на труд и обеспечение других социальных гарантий всем гражданам стали требованием времени также в других странах.
В такой ситуации судьбу капитализма, как указывал Кейнс еще в работе «Конец лессе фер», нельзя уже оставлять во власти свободной игры рыночных сил с всесильным господством жадных к наживе корпораций. Хотя одновременно с этим возрастала и роль профсоюзов, но все равно их эффективность в противодействии власти корпораций остается ограниченной. Поэтому функцию контроля над корпорациями в целях обеспечения занятости и решения других социальных проблем в развитых странах стало брать на себя государство. Никакой другой институт не мог выполнять эту функцию в нужном объеме и с должной эффективностью. В первой главе приводились дальновидные положения Кейнса о необходимости учреждения централизованного контроля государства в целях обеспечения полной занятости. Но то же самое может быть отнесено к ряду других функций государства.