– Понятно. Ты просто воспользовался удобной возможностью рассеять скуку этой дрянной ситуации. Как глупо с моей стороны предположить что-то другое, и как неприятно для тебя, что я все неправильно поняла. – Она откинула простыню и стала сползать с кровати. – Я больше ни единой минуты не буду докучать тебе своими глупыми, никому не нужными чувствами.
Рука Адена метнулась вперед, обвила ее талию. Вивьен отбивалась руками и ногами, сопротивлялась, пытаясь вырваться, но он крепко прижимал ее к себе.
– Должно быть, ты и вправду дурочка, если решила, будто я просто воспользовался тобой, – рявкнул он. – Заверяю тебя, ничего удобного нет ни в сложившемся положении, ни в том, что я тебя полюбил.
Она дернулась еще разок и застыла, глядя на него ошеломленным взглядом. Адену захотелось откусить себе язык. Если ему требовались еще какие-то доказательства того, что нужно от нее немедленно бежать, он их себе только что предоставил. Он в самом деле полюбил ее, помоги ему Господь. А значит, стал еще более уязвимым и будет совершать еще больше ошибок.
– Ты меня любишь? – натянутым голосом спросила Вивьен.
Он вздохнул, внезапно ощутив всю усталость прошедших месяцев. Да нет, лет.
– Конечно, я тебя люблю. А разве может быть иначе? Ты самая интересная женщина из всех, кто мне встречался, несмотря на твои неисчерпаемые способности попадать в нелепые положения.
Вивьен робко улыбнулась.
– Но ты же знаешь, что я не делаю этого нарочно. Просто со мной все время что-нибудь происходит.
– Да, я заметил, что неприятности находят тебя сами.
Вивьен собралась возразить, но он прижал палец к ее губам.
– Кроме того, ты умная, преданная и слишком щедрая, и я бы всю оставшуюся жизнь мог заниматься с тобой любовью трижды в день и все равно бы тобой не насытился.
Вивьен заерзала от удовольствия, задев своей попкой его пах, – со вполне предсказуемым результатом.
– Ты считаешь меня хорошенькой, – застенчиво сказала она.
Он легкими поцелуями покрывал ее нежную шейку, и она выгнулась дугой.
– Сказать «хорошенькая» – значит, ничего не сказать, – пробормотал он.
Она вывернулась в его руках, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Тогда почему ты от меня отдаляешься? Если мы любим друг друга, в чем проблема?
Аден нахмурился. С чего начать?
– Вивьен, я не преувеличивал, когда сказал, что недостаточно хорош для тебя. Ты даже представить себе не можешь жизнь, которую я вел… вещи, которые делал и которые все еще должен делать.
– Это ты о своей работе?
– Да.
Она положила руки ему на грудь и серьезно на него посмотрела.
– Но ты наверняка достаточно потрудился. Провел в армии уже…
Аден замотал головой, и Вивьен нетерпеливо фыркнула.
– Ну хорошо. Ты был шпионом почти десять лет, верно?
Аден осторожно кивнул.
– В таком случае я бы сказала, что ты уже заработал право уйти в отставку с этой наверняка очень опасной работы. У тебя же есть и другие возможности. В конце концов ты Сент-Джордж. Да, я понимаю, что ты младший сын, но…
– Я не Сент-Джордж, – прорычал Аден. – Никогда им не был и никогда не буду.
Вивьен в замешательстве уставилась на него.
– Ты сын леди и лорда Торнбери, как же ты можешь быть не Сент-Джорджем?
Аден разжал объятия, чувствуя, как в животе все скручивается в тугой горький узел. Встав с кровати, он схватил бриджи и рывком натянул их.
– Лорд Торнбери мне не отец.
От этого признания к горлу подкатила желчь. Он возился с застежками бриджей, избегая взгляда Вивьен, а когда, наконец, поднял глаза, не смог понять выражения ее лица.
– Это, безусловно, неожиданно, – негромко произнесла она. – Но нельзя сказать, чтобы совсем неслыханно. – Вивьен помолчала, подыскивая правильные слова. – А твой о… лорд Торнбери знал?
– Да. – Больше Аден не смог выдавить ни единого слова.
Вивьен кивнула.
– И все-таки признавал тебя своим сыном. Он поступил очень по-доброму.
Из горла Адена вырвался жесткий смешок.
– Это вряд ли. Просто у него не было выбора.
Вивьен, нахмурившись, откинула со лба мешающий локон. Сидя среди мятых простыней, она выглядела такой красивой. Красивой и невинной, и вовсе не для него.
– Что ты имеешь в виду?
Аден поморщился.
– Выбора не было, потому что ему меньше всего хотелось ссориться с моим настоящим отцом. Заверяю тебя, лорда Торнбери можно назвать каким угодно, только не добрым. Но он не хотел вызывать скандал, который неизбежно вспыхнул бы, откажись он от меня или моей матери.
Вивьен прищурилась.
– Аден, кто именно твой отец?
– Принц-регент.
Увидев ошеломленное лицо Вивьен, он похолодел. Эта страна изобиловала королевскими внебрачными отпрысками, он лично знал нескольких, и некоторые занимали весьма высокое положение. Но всем этим королевским бастардам не швыряли в лицо позор их происхождения, и мужья не относились к их матерям с презрением. А для своего отчима Аден всегда был напоминанием о предательстве, и старый ублюдок так и не позволил ему об этом забыть.
Он поднял с пола рубашку и надел ее, повернувшись к Вивьен спиной.
– И поэтому, моя дорогая, никакие соглашения между нами невозможны.
Зашуршали простыни, Вивьен мягко зашлепала босыми ногами по полу. Ее изящные руки обвили его за талию, щека прижалась к спине между лопатками.
– Мне очень жаль, что твои родители причинили тебе столько боли, – сказала она. – Но их позор – не твой.
Он хотел вырваться, но не смог заставить себя сделать это. Она так тепло прижималась к его спине, что он чувствовал себя в раю.
– Думаю, ты скоро поймешь, что подобное мнение – в меньшинстве. В моем случае большая часть общества согласна с моим отчимом.
Виьвен обошла его так, чтобы встать прямо перед ним. Завернувшаяся в одну только простыню, она выглядела невозможно красивой.
– Но твоя мать – одна из женщин светского общества, вызывающая наибольшее восхищение. Не знаю, кому известна правда о твоем происхождении…
– Да практически каждому, – перебил ее Аден циничным тоном.
– Лично я не слышала даже намека на сплетни, а я выезжаю вот уже семь лет.
Вот теперь, когда Вивьен упомянула это, он вдруг понял, что не помнит, когда кто-нибудь в последний раз намекал на его скандальное проихождение. И то, что его мать занимает очень высокое положение в обществе, – чистая правда. Так может быть, скандал давно утих до той точки, когда это уже не имеет значения? Позор и негодование так долго окрашивали его жизнь (Аден уже и не помнил, когда впервые узнал о своем настоящем отце), что, может быть, он и в самом деле воспринимает все в искаженном виде? И все-таки…