Хэтерфилд забрался внутрь вслед за ней и плотно прикрыл дверцу.
– Что вы себе позволяете? – прошептала она сердито. Это прозвучало вполне искренне, ибо небольшой шкаф был доверху забит одеждой из дешевого, судя по ощущениям, шелка и Хэтерфилд чувствовал тепло ее губ у самого уха.
– Тихо, не дергайтесь, – прошептал он в ответ и, стремясь успокоить девушку и не желая рисковать, обнял ее и с силой притянул к себе.
Испуганно вскрикнув, она замолчала.
Шкаф был высокий, узкий, но достаточно глубокий. Хэтерфилд, с трудом развернувшись, прижал Стефани к задней стенке и, прикрывая ее своим телом, встал спиной к дверце, почти касаясь ее лопатками, раздвинув дешевые шелка, струившиеся ему на руки и плечи. Он старался не обращать внимания на ее ноги, прижимавшиеся к его бедрам, на теплое дыхание, щекотавшее ему шею. Он игнорировал волнующие округлости ее груди, скрытые под шерстью, хлопком и непонятно чем еще, но, вне всякого сомнения, эти округлости были гораздо мягче, чем мышцы мужской груди. Он старался не замечать эти маленькие усики, которые щекотали шею над воротничком рубашки, пробуждая волнение плоти. Он сосредоточился на звуке шагов на лестнице и в холле.
Он сдерживал себя, как мог…
Но его тело предпочитало жить собственной жизнью. О чем свидетельствовало упорно стремящееся вверх мужское достоинство.
Надо сосредоточиться. Несомненно, полиция начнет осмотр дома с верхнего этажа, предварительно расставив полисменов у каждого лестничного пролета. Криков больше не было слышно. Неужели им удалось схватить всех клиентов и проституток с первого захода?
Хлоп, хлоп, хлоп. Наверху открывались и с грохотом закрывались двери. Полиция обыскивала комнаты, одну за другой. Черт подери. Самый ужасный день в жизни Стефани грозил разразиться настоящей катастрофой.
Но, с другой стороны…
Боже, ей сейчас было так хорошо. Восхитительное чувство блаженства охватило все ее существо. Напряженное тело девушки, расслабившись, обволакивало его, провоцируя на дальнейшие изыскания. Ее кожа источала медовый аромат. Хэтерфилд представил, что касается языком впадинки между ключицами, ощущая биение пульса на ее шее, и почувствовал мгновенную реакцию своих чресл, отчего брюки чуть не разошлись по швам.
Он попытался отстраниться, но его усилия не увенчались успехом, ибо он сразу уперся ягодицами в дверцу шкафа. Интересно, чувствует ли она напряжение его плоти? Какого черта? Этого нельзя было не заметить. А вот знает ли она, что это означает, естественно, ему хотелось бы думать, что…
Стоп. Нужно сосредоточиться. Забыть о чувствах. Подавить желание. Не дать ему возобладать над разумом. Чтобы отвлечься, он прижался ухом к дверце, надеясь услышать, что происходит наверху, но ее волосы, освободившись из плена помады, набились ему в рот, ароматным шелком окутав лицо девушки. Его попытка отстраниться ускользнула от внимания Стефани. Она сделала едва заметное движение бедрами и придвинулась к нему, чуть-чуть, будто… Боже, помоги ему.
Словно ждала от него того же.
Он повернул голову, прижавшись щекой к деревянной поверхности, стараясь быть как можно дальше от соблазнительных ароматных волос и нежного лица девушки, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на том, что происходит снаружи, лишь бы заглушить бешеное биение сердца. Но тело предало его, и бедра сами двинулись навстречу ее бедрам, словно качающаяся колыбель, и, встретившись, они соединились, будто две половинки одного целого. Боже, кровь стучала в висках, пальцы поглаживали ее блузу, в ушах отдавался отдаленный грохот и звук хлопающих дверей, предвещая неминуемую гибель. Полное – безумие.
– Хэтерфилд, – прошептала она ему куда-то в шею.
«Только не вздумай ее поцеловать».
Он почувствовал тепло ее рук на своей талии под сюртуком. Ее пальцы скользили по краю жилетки и поясу брюк.
«Милая». Неужели он сказал это вслух? Или просто подумал?
– Хэтерфилд, – снова прошептала она, – опасность миновала?
– Нет еще. Т-с-с.
Неожиданно до него дошло, что через ворох одежды он слышит стук ее сердца. Сердце Томаса. Руки девушки оказались на самом чувственном месте его талии. Большим пальцем она пыталась добраться до края блузы под поясом брюк. Ей хотелось коснуться его кожи, прикрытой тонкой материей.
«Только не вздумай ее поцеловать».
Кровь пульсировала в голове, подавая сигнал тревоги, предупреждая об опасности. Ослепленный желанием, не в силах подавить до боли знакомое чувственное влечение, от которого вибрировала каждая клеточка тела, он ощущал себя настоящим сатиром, монстром, как часто называла его мачеха. Что за злой рок довлеет над ним? Зачем злая судьба вручила ему жизнь этой девушки? И почему его взбунтовавшаяся плоть бесстыдно стремится навстречу ее невинному лону, в то время как он должен думать лишь о том, чтобы оградить ее от опасности? Может быть, он намеренно затащил ее в этот шкаф, если быть до конца честным с самим собой? Держа Стефани в объятиях и прикрывая своим телом не для того, чтобы защитить, а лишь затем, чтобы овладеть ею, ибо только об этом он и мечтал с их первой встречи. Не решаясь признаться себе в этом, хотел удовлетворить жгучее желание. Ведь вполне можно было найти более простой способ выбраться отсюда, прояви он чуть больше смекалки и рвения.
Хэтерфилд повернул голову, и его губы замерли у виска Стефани. Постепенно привыкнув к темноте, он смутно различал контуры ее лица и, скорее, ощущал ее присутствие, ибо лишь силуэт девушки угадывался на фоне черного дерева.
Она пошевелилась, но этого легкого, едва заметного движения хватило, чтобы его губы прильнули к ее виску.
«Отвернись сейчас же».
Но его губы, напоенные желанием, не смогли оторваться от нежной кожи, и она тоже не шевелилась. Она даже не попыталась отстраниться и не задохнулась от возмущения.
Он не мог дышать, не мог думать. Надо быть крайне наивной, чтобы не понимать: он точно знает, кто перед ним… да, но… если это так, какая судьба их ждет?
Но более серьезная опасность, чем их неожиданная близость, в одно мгновение отрезвила Хэтерфилда.
Топ, топ, топ. По коридору шли полицейские.
Хэтерфилд затаил дыхание, его губы застыли у виска девушки – их окружала тишина, пропитанная напряженным ожиданием. Словно держишь в руке хрустальный бокал, который через секунду должен разлететься на тысячу кусочков.
С грохотом распахнулась дверь, ударившись о стену.
Хэтерфилд ощутил, как дрожит тело Томаса. Девушка прижалась к нему, крепко обхватив руками за талию, и уткнулась лбом ему в подбородок. Его возбужденная плоть угнездилась прямо в углублении между ее бедрами.
Он закрыл глаза, напряженно прислушиваясь к топоту полицейских сапог по комнате. Полицейский был один. Особого рвения он не проявлял. Несколько неторопливых шагов – остановка. Под ковром жалобно скрипнули половицы. Видимо, повернувшись, он громко шаркнул по полу каблуком. Возможно, наклонился, разглядывая беспорядочно разбросанные нижние юбки Ханны.