Герцог Олимпия сцепил пальцы рук и подался вперед. Его голубые глаза, устремленные на Хэтерфилда, сверкали, словно разряды молнии.
– Поверь, мой дорогой друг, для меня нет ничего более важного, чем счастье и спокойствие моей бесценной племянницы.
– Неужели, ваша светлость? – с горечью сказал Хэтерфилд.
Герцог развел руки в стороны.
– Мой дорогой, милый Хэтерфилд! Как ты думаешь, почему я доверил жизнь принцессы именно тебе?
Центральный уголовный суд Олд-Бейли, Лондон
Июль 1890 года
Адвокат Хэтерфилда был недоволен, о чем не преминул сообщить своему клиенту.
– Мне не нравится, лорд Хэтерфилд, ваше отношение к происходящему. Вы являетесь на слушания с таким видом, словно пришли поиграть в теннис, а вас, между прочим, обвиняют в жестоком убийстве, и на кону – ваша жизнь. – У мистера Ферчеча было широкое лицо, обрамленное роскошными каштановыми бакенбардами, которые он непрестанно теребил, выражая крайнее неудовольствие.
Хэтерфилд откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.
– Уверяю вас, мистер Ферчеч, что это дело лежит тяжким бременем на моих плечах. И у меня нет ни малейшего желания казаться… как бы это сказать… не поможете мне, мистер Томас? – Он с улыбкой обернулся к Стефани.
Но она не собиралась улыбаться в ответ.
– Беспечным. Безразличным. Безрассудным. – Девушка сидела в окружении двух огромных стопок документов, словно между двух утесов, в тени которых ее худощавое лицо казалось слишком суровым и даже угрюмым. – Легкомысленным, – добавила она и подалась вперед с таким видом, словно выдвигала обвинение.
Хэтерфилд щелкнул пальцами.
– Да, вот оно. Но я, честно говоря, не вижу причин для уныния. Посмотрите на себя. Ну, точно парочка скучных наставников. Неужели вы не верите в британскую систему правосудия? Самую совершенную в мире.
– Верим, но она работает, только если подзащитный сам заинтересован в благополучном исходе дела, – сказал мистер Ферчеч.
– Но я заинтересован. Я не пропускаю ни единого слова, уверяю вас. Даже на латыни.
– Я уже не говорю о неприятном сюрпризе, который преподнес нам мистер Райт. Какого черта вы умолчали об этом? Или вы сами не знали?
– Я прекрасно знал об этом, – сказал Хэтерфилд и посмотрел на Стефани.
– Но тогда я…
– Мистер Ферчеч, – сказала Стефани, намеренно избегая взгляда Хэтерфилда, – надеюсь, вы не забыли, что через пару минут у вас совещательная встреча с судьей и обвинителями?
Мистер Ферчеч сунул руку в карман и взглянул на часы.
– Дьявол! Я скоро вернусь. А вы, мистер Томас, попытайтесь пока образумить этого молодого человека и выясните все по поводу родства Райта с Харлоу.
Когда дверь за адвокатом захлопнулась, Хэтерфилд, сбросив маску беззаботности, нагнулся и схватил Стефани за руки.
– Дорогая моя…
Девушка быстро отдернула руки.
– Прекрати. Если кто-нибудь увидит…
– Он же ушел.
– Ты ведешь себя как дитя неразумное. – Глаза девушки наполнились слезами. – Неужели ты не понимаешь? Ты же в суде, Хэтерфилд, и речь идет о твоей жизни. Твоя жизнь под угрозой.
– Нет никакой опасности. Я совершенно уверен в…
Стефани так резко вскочила со стула, что чуть не перевернула его.
– Да, я помню, твоя вера в британскую систему правосудия безгранична. Но у нас практически нет доказательств, Хэтерфилд. Ничего нет, кроме твоих слов. И почему, позволь узнать, ты умолчал о том, что мистер Райт ссужает твою мачеху деньгами, дабы она убедила тебя жениться на леди Шарлотте?
– Я подозреваю, что он давал деньги обеим женщинам.
– Почему ты ничего не сказал? Ты преподнес обвинению неожиданный подарок, и теперь у них есть реальный мотив преступления.
– Я был совершенно уверен, что никто ничего не знает. Это слишком личное дело.
Стефани встала и прошла к небольшому окну, которое выходило на узкий проулок.
– Как бы мне хотелось, чтобы тебя защищал сам сэр Джон. Ферчеч достаточно компетентен, но…
– Он не может, ты же знаешь. В ночь убийства сэр Джон был там, на Белгрейв-сквер. Нам еще крупно повезло, что Ферчеч согласился взяться за это дело. Во всяком случае, сэр Джон может давать рекомендации в неофициальном порядке.
– Вряд ли ему понравится развитие событий, которые имели место сегодня. И мне бы не хотелось оказаться на месте леди Шарлотты, если сэр Джон придет к выводу, что она была в курсе махинаций своего братца. – Стефани задумчиво провела пальцем по краю оконного переплета, покрытого пылью. – Подумай, ты больше ничего не забыл мне рассказать?
Хэтерфилд молчал. Она обернулась, скрестив руки на груди, и с удивлением обнаружила, что Хэтерфилд пристально смотрит на нее.
– Как ты, Стефани? Как у тебя дела? Надеюсь, Нельсон хорошо заботится о тебе?
Это развеселило девушку, но лишь на одно мгновение.
– Нельсон всегда на страже, словно бульдог. Не удивлюсь, если он и сейчас стоит за этой дверью.
Хэтерфилд вздохнул так глубоко, словно не дышал целую неделю. Впервые за все это время Стефани заметила, что вокруг его сияющих голубых глаз залегли морщинки – напряжение, которое он тщательно скрывал, оставило едва заметный отпечаток на безупречной золотистой коже.
– Молодец Нельсон.
Она вернулась и села на стул. Стефани из последних сил старалась держать себя в руках, но глаза выдавали ее боль. Ей стоило немалого труда сдерживать предательские слезы, чтобы не разрыдаться на глазах у любимого.
– Хэтерфилд, прошу тебя. Ты должен постараться. Надо бороться. Если не ради себя, то ради меня. Мой дядя, сестры – все уехали. Даже мисс Динглби. Ты не можешь оставить меня одну, слышишь?
– Сэр Джон позаботится о тебе.
Она ударила кулаком по столу.
– Мне не нужен сэр Джон. Мне нужен ты!
Очень медленно он поднялся на ноги, испытывая танталовы муки в попытке сохранить самообладание. Когда он заговорил, его голос звучал очень мягко.
– Зачем тебе мужчина с репутацией, запятнанной обвинением в убийстве? Даже если меня оправдают, Стефани, я не гожусь для тебя. Да и без этого я тебе не пара.
Девушка перегнулась через узкий стол и обхватила ладонями его руки.
– Больше никогда так не говори. Никогда, слышишь? Я буду бороться за тебя, Хэтерфилд, до самого конца, используя каждую клеточку своего мозга и мышц, и от тебя жду того же. Ведь раньше ты так всегда и поступал. Ты боролся за меня, когда я в этом нуждалась.
Его усталый взгляд наконец вернулся к жизни, просияв голубым огнем. Словно леопард, настигший жертву, он обхватил лицо девушки ладонями и зашептал, почти касаясь ее губ: