Маленков говорил, что госбезопасность его подслушивала. Хрущев возразил, что это его подслушивали. Они прекрасно знали, что подслушивали обоих. За членами президиума ЦК наблюдение установил Сталин. Личная охрана не столько берегла руководителей государства, сколько докладывала, с кем разговаривал подопечный, кому звонил, поэтому Берия и знал, кто дома ночует, а кто на даче. Кроме того, Берия велел Лечебно-санитарному управлению Кремля присылать ему информацию о состоянии здоровья министров и других высших чиновников.
23 июля 1953 года новые руководители МВД доложили Маленкову, что в разгар войны в квартирах маршалов Буденного, Жукова, Тимошенко на улице Грановского, дом 3 была установлена аппаратура прослушивания. Прослушивать Буденного приказал заместитель наркома внутренних дел Богдан Кобулов. Квартиры Жукова и Тимошенко в июне 1943 года — начальник Главного управления военной контрразведки Смерш Виктор Абакумов. Такое распоряжение мог им дать только Сталин.
Маршала Ворошилова подслушивали с 1942 года, когда Сталин разозлился на него за провалы на фронте и определил на незначительную для бывшего наркома обороны должность главнокомандующего партизанским движением.
Товарищи по партийному руководству свергли Берию не только потому, что он претендовал на первую роль. Опасались, что он вытащит на свет документы, свидетельствующие об их причастности к репрессиям.
Лаврентий Павлович, имея в своем распоряжении архивы госбезопасности, запросто мог обнародовать любые документы и выставить товарищей по президиуму ЦК преступниками, а себя разоблачителем их преступлений. Он-то знал, кто в чем участвовал. А виноваты были все. Одни подписывали уже готовые списки, другие сами требовали кого-то арестовать. Берия всех держал в руках. Начальник Центрального архивного управления МВД генерал Василий Дмитриевич Стыров уже велел своим работникам собрать все материалы, в которых упоминается Маленков.
А Лаврентий Павлович и считал, что его должны бояться. На совещании однажды искренне заметил:
— Нет людей, работающих за совесть, все работают за страх.
Маленков первым предложил собрать в апреле 1953 года пленум ЦК, чтобы осудить культ личности. Но он не решался назвать имя вождя, а Берия прямо говорил о культе Сталина, о сталинских ошибках и преступлениях.
Он ознакомил членов ЦК со своей запиской по «делу врачей». Это объемистый документ в несколько десятков страниц. В нем цитировались показания следователей МГБ и резолюции Сталина, который требовал нещадно бить арестованных. Они произвели впечатление разорвавшейся бомбы.
«Членов и кандидатов в члены ЦК знакомили в Кремле, — вспоминал Константин Симонов, — с документами, свидетельствующими о непосредственном участии Сталина во всей истории с «врачами-убийцами», с показаниями арестованного начальника следственной части бывшего МГБ о его разговорах со Сталиным, о требованиях Сталина ужесточить допросы — и так далее, и тому подобное. Чтение было тяжкое, записи были похожи на правду и свидетельствовали о болезненном психическом состоянии Сталина, о его подозрительности и жестокости, граничащих с психозом… Поэтому к тому нравственному удару, который я пережил во время речи Хрущева на XX съезде, я был, наверное, больше готов, чем многие другие люди».
Берия тем самым снимал с себя ответственность и намерен был призвать к ответственности других. Это напугало партийный аппарат. Хрущев и Маленков предпочли обвинить Берию во всех преступлениях.
Как же получилось, что такой опытный человек, такой умелый интриган, который выжил при Сталине, позволил себя арестовать? Расслабился, потерял бдительность, недооценил товарищей, в особенности Никиту Сергеевича Хрущева.
— Он считал нас простаками, — скажет потом на пленуме Маленков.
— Но мы не такие простаки оказались, — довольно отзовется Хрущев.
Судьбу Берии решил деятельный и напористый Хрущев. После свержения Берии он выдвинется на главные роли и будет избран первым секретарем ЦК КПСС. Другие члены партийного руководства не собирались расстреливать Берию. Маленков полагал достаточным передать пост министра внутренних дел кому-то другому, лишить Лаврентия Павловича должности первого заместителя председателя Совета министров, но назначить его министром нефтяной промышленности.
Генерал Николай Захаров 25 июня 1953 года около полуночи проверял посты на улице Грановского, где находилась комендатура управления охраны, поскольку там жили несколько членов президиума ЦК. К дому подъехали четыре правительственных лимузина ЗИС (два с охраной). Захаров спрятался за угол и стал наблюдать.
Из первой машины вылез Маленков, за ним появился Берия. Они несколько минут поговорили, потом расстались. Георгий Максимилианович поднялся в свою квартиру. Берия поехал к себе домой. Следующий день станет для него последним.
Арест Берии взял на себя министр обороны Булганин. Непосредственное руководство поручил своему новому первому заместителю маршалу Жукову. Работая над мемуарами, Георгий Константинович описал эти события. Но напечатать главу под названием «После смерти Сталина» ему не позволили. Лишь в 1974 году, когда Жукова не стало, текст принесли заведующему общим отделом ЦК Константину Устиновичу Черненко, он отдал рукопись на хранение в 6-й сектор. Ее опубликовал журнал «Исторический архив» (№ 3/1999).
В тот мартовский день Жуков, командовавший войсками Уральского военного округа, вернулся в Свердловск с учений. Его искал Булганин. Распорядился по телефону:
— Завтра утром вам нужно быть в Москве.
Жуков пытался узнать причину срочного вызова.
Ответ гласил:
— Прилетишь — увидишь.
«В последние годы меня редко вызывала Москва, чтобы порадовать чем-то приятным», — вспоминал Жуков, так что он мог ожидать все что угодно.
Прямо с аэродрома его повезли в Министерство обороны. Булганин уже был в шинели, он спешил:
— Сегодня состоится пленум ЦК. Вам надо быть. Я тороплюсь в Кремль.
Жуков пошел к начальнику Генерального штаба маршалу Василевскому. Тот тоже ничего не знал.
В тот же день Жуков был назначен первым заместителем министра обороны.
— В прошлом между нами не все было гладко, — сказал ему Булганин. — Но на прошлом надо поставить крест и работать на здоровых дружеских началах.
— Вы сделали много неприятного для меня, подставляя под удары Сталина, — ответил Жуков, — но, если искренне хотите дружной работы, давайте забудем о прошлом.
К подготовке ареста Берии его привлек Булганин, но поручение дал главный человек в стране — Маленков. Хрущев спросил:
— У вас нет сомнений на сей счет?
— Какие могут быть сомнения? Поручение будет выполнено.
— Имейте в виду, — заметил Хрущев, — что Берия ловкий и довольно физически сильный человек. К тому же он, видимо, вооружен.
— Я, конечно, не спец по арестам, — с присущей ему уверенностью ответил Жуков, — этим не довелось заниматься. Но у меня не дрогнет рука.