— Зачем? Просил отомстить?
— Не знаю, Савелий. Возможно, не прямо. Он написал это письмо перед смертью, должно быть, чувствовал, что ему осталось недолго. Возможно, упомянул о страшном событии — самоубийстве обиженной судьбой девушки, в которой принимал участие. Эмилий сказал, что он так и не оправился и протянул недолго. А внук… Я допускаю, что его мучило чувство вины, и он воспринял письмо деда как завещание. Разыскал Малко, и тот рассказал ему о Буром и Болотнике. Выложил все, что знал: адреса, пароли, явки. Там фигурировала еще девица легкого поведения по имени Раиса, которая, по сути, подставила эту девочку. Ее звали Лилия Тадессе, ей было семнадцать. Дальше ты знаешь, Савелий. Кстати, мы с капитаном встретились с Раисой. Теперь она называет себя Региной, зарабатывает проституцией. Она показала, что у нее появился новый знакомый… или, скорее, клиент. Судя по описанию, это Чужой.
— Значит, он ее нашел?
— Значит, нашел.
— Почему же он ее не тронул? Пожалел?
— Вряд ли. Чужой — машина для убийства. Он прошел через войну, видел кровь. Он чужд сантиментов. Тут что-то другое, я думаю. Он был у Раисы дома — они познакомились в ресторане, и она пригласила его к себе. Он шел к ней с целью убить. А в самую последнюю минуту взял и ушел. Она говорит, свалил, даже не попрощался. Я почему-то думаю, что ключевой фигурой в том, что случилось четырнадцать лет назад, была именно Раиса. Она до сих пор говорит об этой девушке с ненавистью, понимаешь?
— Но почему?
— Зависть и ненависть порочной женщины к чистой и неиспорченной девушке, как я понимаю. Желание испачкать ее, втоптать в грязь, доказать, что она не лучше. Капитан сказал бы, что это мутная философия, но я уверен, Савелий, что ты меня понимаешь.
Савелий печально покивал и спросил:
— Почему же он ее не?..
— Трудно сказать, Савелий. Складывается впечатление, что он до последнего взвешивал, что делать. Пришел к ней домой, но прикидывал и решал, убить или не убить… Я думаю, он где-то наследил, и ему пришлось отказаться от своего плана. Возможно, его видели вместе с Раисой. Я имею в виду, видел кто-то, знавший его раньше, он ведь из нашего города. Он попросту не хотел рисковать. Узнавший мог связать его с жертвой. Он очень осторожен, Савелий, и нюх у него звериный. Помнишь, как он ушел тогда, несмотря на все заслоны? Кстати, на черном внедорожнике. Наш капитан Астахов был очень недоволен.
— Но тогда он ведь никого не убил!
— Не убил. Тогда он был свидетелем, он знал об убийствах. Но был связан словом — обещал человеку, который вытащил его из грязи, не оставить его семью. После первого убийства он отправил убийцу за границу, спрятал — так он понимал верность. Не мог он выдать, понимаешь? А когда начались новые убийства, все случилось так быстро, что он не сразу понял, что происходит. Знаешь, он мне сказал тогда, что стал бы следующей жертвой, так как много знает. Тогда он много знал, а сейчас он убийца. Кроме того, мы можем только догадываться, чем он занимался двадцать лет после ухода из дома, какие деликатные поручения исполнял и чьи. Он убил Малко и сунул ему в руку карту с джокером. В этом тоже проявилось его специфическое чувство юмора. Джокер, если ты помнишь, означает тайное знание. Он вытащил из Малко это тайное знание. Он убил Бурого стрелой… в свое время тот был популярным молодым человеком, чемпионом. Не исключаю, что он издевался над жертвой, стрелял в нее из лука. Стрела — символ, помнишь, мы это обсуждали? Руслана Андреевна сказала, что Лилечка стала бояться темноты и она никогда не гасила свет в ее комнате.
— Поэтому он посадил Болотника в подвал, — догадался Савелий. — И запись оставил с криками женщины. А откуда у него ключ от канцелярии? Это не… Эмилий?
— Нет, Эмилий вообще ничего не знал. Капитан говорит, на замке обнаружены характерные царапины — он открыл наружную дверь отмычкой, а ключ от подвала снял со стенда. Рядом с канцелярией разбит фонарь, я думаю, это его работа. Кстати, одна из женщин, что были на дне рождения Бурого в «Будапеште», узнала на рисунке Ромы-Немета человека, который сидел за соседним столиком.
— Ты думаешь, он еще в городе?
— Нет, я думаю, он уже далеко.
— В Лиссабоне?
Федор пожал плечами.
— Он тебе нравился, я помню. Он спас твою девушку… А ты смог бы его отпустить? Ну, если бы он тебе попался… смог бы?
— А должен?
— Но он же разобрался с мерзавцами! Если бы не он…
— Если бы не он… — повторил Федор.
— Подожди, Федя. Я вспомнил! Ты говорил, что тот Сергей Ермак заикался, помнишь?
— Помню, Савелий, прекрасно помню.
— А этот тоже заикается?
— Хороший вопрос, Савелий. Эмилий не упоминал, что он заикается, но, когда я спросил, он задумался, а потом сказал, что ему показалось, что Сергей слегка… он выразился: «спотыкается» на букве «п». Почти незаметно, он и внимания не обратил, но, когда я спросил, он вспомнил.
— Но ты говорил, он сильно заикается!
— Понимаешь, Савелий, заикание — это яркая примета, такая же сильная, как необычный цвет глаз. Но глаза можно скрыть за очками, а вот заикание… Я думаю, он лечился от заикания. Если он спец по деликатным поручениям, то такая примета ему ни к чему, и он попытался от нее избавиться.
— Значит, все-таки он…
Они немного помолчали, и Савелий спросил:
— Ты не ответил, Федя. Ты бы его отпустил?
И снова Федор ушел от ответа.
— Ты читаешь слишком много дамских романов, Савелий, как говорит наш капитан. Где он, кстати? Освобождает заложников?
— Каких заложников? — не понял Савелий.
— Какой-то тип с пистолетом захватил заложников в юридическом техникуме, и капитан помчался на выручку.
— Он звонил, сказал, придет. Подожди, Федя, я вот о чем подумал… — Савелий запнулся.
Федор ждал, вопросительно глядя на друга.
— Я подумал… Понимаешь, эти трое, последние мерзавцы и подонки, они были уважаемыми гражданами, жили в свое удовольствие, в смысле, не прятались, а Чужой… — Он запнулся. — А Чужой… убийца, исполнитель деликатных поручений, как ты говоришь, он по сравнению с ними…человек! Понимаешь, человек! Я бы его отпустил, Федя.
Федор смотрел на Савелия — у того покраснело лицо и растрепались жидкие пегие прядки. Казалось, он сейчас расплачется.
— Понимаю, Савелий, — сказал он мягко. — Не переживай за Чужого, я думаю, он уже далеко. А вот и наш капитан!
— Гуляем? — укоризненно спросил капитан Астахов, подходя к столику. — Нет чтобы дождаться кворума. Устал, как последняя бродячая собака! — Он рухнул на стул. — На что, спрашивается, уходит жизнь? Обидно. А друзья празднуют, спешат жить, им по барабану…
— Ну что ты, Коля! — перебил капитана Савелий. — Мы тебя очень ждем! Удалось освободить заложников? Взяли террористов?