Крепкого и широкоплечего звали Алекс, его друга – Роман. Болтая и смеясь, мужчины разделись. Новые кружевные прожилки проросли на их лицах и телах в самых неожиданных местах. Колдунья командовала: «Ближе», «На меня!», «Алекс, убери руку!», «Попой!» «Спиной!» «Член!» «Целуйтесь!» «Так, отлично!»…
Гипюровые цветы увеличивались в пестиках и расплывались перед глазами. Видимость ухудшилась. Я переместилась чуть в сторону, случайно задев ногой ширму. Она шаркнула по полу маленькой деревянной ножкой. Сердце упало туда, где и без него уже все пульсировало…
– Что это за звук? – спросил Алекс и посмотрел прямо на меня.
– Какой?
– Вот сейчас был оттуда.
– А, это ширма сместилась, – нашлась Ольга. – Там пол кривой. Дому-то уж сколько!
Она включила музыку. Зазвучал Джордж Майкл.
– Это расслабит, – произнесла хозяйка.
– Да мы не напрягаемся, – ответил Алекс, и мужчины засмеялись.
Я отошла вглубь своего кружевного укрытия с неустойчивой психикой и ногами, чтобы успокоить колотившиеся органы. В узоре ширмы проявилось лицо – сетчатые глаза, стебель носа, лепестки-уши и растянутый в растительной ухмылке рот. Здрасьте! Я старалась снова увидеть в гипюровом лице цветок, но наглая рожа не желала убираться обратно в растительный мир. Стоит один раз разглядеть в чём-нибудь рожу, и она ни за что не захочет возвращаться в орнамент, в разводы грязи или в ветви деревьев. Все, родилась на свет новая рожа. Не сотрёшь…
– Минуту перекурите, ребят, мне нужно подготовить кое-что, – произнесла Ольга.
Встав на лестницу, она подвесила к потолку алюминиевый обруч и задрапировала его белой органзой, быстро, словно по волшебству. Голос Джорджа Майкла вторил мужскому смеху и ничего не значащим фразам, которыми перекидывались Алекс и Роман, с полуслова понимая друг друга.
– Ты помнишь его? – спросил Алекс.
– Ну конечно, – ответил Роман. – Ему бы надо туда…
– А тот? – засмеялся Алекс.
– Да не, не о чём, – помотал головой Роман.
– Ну, согласен. А потом-то? Да?
– Потом да, нарядно…
– Мне надо, чтобы вы встали сюда! – деловито сказала Ольга.
– И что это? – спросил Алекс.
– Это хупа.
– Вот это да! Супер! – они рассмеялись и, голые, стали целоваться под «хупой».
Ольга щелкала затвором камеры, выпуская в молодоженов обоймы фото патронов, потом замахала руками:
– Так стоп, стоп! У нас свадьба!
Мужчины обернулись щека к щеке как танцующая пасодобль пара. Алекс сделал шаг назад, опустился на одно колено перед возлюбленным, припал губами к его руке.
– Я тебя обожаю! – засмеялся Роман.
– И без смеха! А то жениться перестану! – строго произнес Алекс, но строгость далась ему с трудом.
Я смотрела на их муаровую любовь, удивляясь тому, что они шутят и смеются. Почему-то я не предполагала этой способности у людей этой ориентации…
– Так! Сосредоточились, ребят! – нежно сказала Ольга. – Хупа у нас понарошку, а искусство настоящее!
Их лица посерьёзнели.
Ольга смягчила свет, оставив подсветку сбоку и снизу. Световой туман мягко окутал обнаженные фигуры, складки органзы, тень Ольги, мелькающую вокруг влюбленной пары и Джорджа Майкла, шепчущего свои заклинания…
Алекс провел губами по члену «жены» и красиво поднялся. Мужественность, накаченное тело, непослушные кудри и послушное, всегда готовое возбуждение… Мужчины целовались. Я забыла, что у меня затекли ноги. Незамеченная за слоями реальности из органзы, смущённого света, шепота, кружева ширмы, я помогала себе рукой. Сердце окончательно переселилось туда, где и без него было тесно…
– Ребята! Вечную любовь я могу снимать вечно! – наконец напомнила Ольга, – но тайм из мани!
– Да, да, всё, – с хрипотцой отозвался Алекс. – Где у тебя туалет, Оль?
– Ребят, не здесь! Все понимаю, но муж дома.
– Кто дома? – серьёзно переспросил Роман.
– Муж! – громко сказала Ольга. – Давайте, заканчивайте…
Она вышла из студии, деликатно приглушив свет и прикрыв дверь.
Учащенное дыхание, шепот вперемежку с поцелуями и стонами можно было принять за возню обычной влюблённой пары, если бы не силуэты двух мужчин… Потом я услышала знакомую последовательность звуков в обратном порядке: удаляющиеся голоса и шаги, Ольгин и мужской смех, хлопок входной двери.
Джордж Майкл шептал мелодию лично мне и покачивающейся на сквозняке органзе хупы. Ей чувственней…
– Выходи, затворница, – заглянула улыбающаяся Ольга. – Ну, как тебе шоу с лентами?
– Я возбудилась, – призналась я. – А тебе как работалось?
– Я, честно говоря, забыла, что ты там. Только когда ширма сдвинулась, вспомнила. Ну, ничего, обошлось.
– Покажешь, что получилось?
– Да, сейчас на комп скину.
На экране Макинтоша сменялись кадры прожитой час назад жизни. Мужчины целуются, ласкают друг друга, не стесняясь, с любовью и откровенным желанием смотрят друг на друга. Их члены касаются, словно головы влюбленных на первом свидании, ничем не сдерживаемые, кроме легкой органзы.
– Красиво получилось, – оценила я.
– Они всё делали сами, им было в кайф. Это лучше всего для работы! – проговорила Ольга, глядя в монитор.
– Мне нравится, что члены прикрыты, но видны. Двойная эрекция заводит. Алекс – чудо! Жаль, что потерян для гетеросексуального общества.
Ольга улыбнулась своим мыслям.
– Инструмент всегда встает. Примитивная реакция. Я стараюсь это обыгрывать. Откровенно животный контекст упрощает идею. Алекс? Он, кстати, отличный гид, водит экскурсии по Иерусалиму. Ты можешь ему позвонить, я дам телефон, если хочешь.
– Хочу…
Мы досмотрели фотографии, выпили еще из кофейника и бутылки, разделённых столетиями…
Спустился усталый Миша.
– Я закончил. Ну как вы тут, девчонки, наболтались? – равнодушно спросил он.
– Соскучились по тебе, – так же равнодушно ответила Ольга.
– Я бы чего-нибудь съел, – сказал муж.
– Картошка с грибами в красной кастрюле.
– Ага, понял, – кивнул Миша и ушел.
– Ужин заслужил, – улыбнулась Ольга, проводив глазами мужа.
– А у женщин какая реакция на съемках? – продолжила я прерванную тему.
– Разная, но не такая примитивная. Все тоньше, изящней.
Ольга взглянула на меня впитавшими фотосексуальность глазами.
– Останешься с нами на ночь?
– С вами…?