Генри зажал распятие между ладоней и уперся лбом в кончики сомкнутых пальцев. Раскопки окружало множество тайн. Он чувствовал между ними какую-то связь, чувствовал, что существует способ соединить все нити вместе: мумифицированного священника, таинственные металлы, запечатанные склепы. Однако что это за связь? Распятие врезалось в его ладони. Золотой крест и зашифрованная надпись. Не в ней ли кроется ответ?
Профессор представил, как, склонившись над распятием, молодой монах выцарапывает на нем свои значки. Довольно тяжелая работа, особенно если смерть близка. Очевидно, в руках у Генри последние слова этого человека. Но что он хотел сказать?
— Почему это так важно? — прошептал профессор.
Образ креста выкристаллизовался у него в мозгу, медленно поворачиваясь перед его внутренним взором.
Внезапно Джоан негромко ахнула, и это вывело Генри из задумчивости. Он резко обернулся. Женщина смотрела в его сторону, но куда-то мимо. Генри проследил за ее взглядом.
Лабораторный стакан по-прежнему стоял на столе. Увидев содержимое стакана, профессор задохнулся от изумления.
— Генри...
В стакане больше не было лужицы жидкого металла. Вместо него, прислоненная к одной из стенок, там находилась грубая копия золотого доминиканского распятия. Хотя оно имело крестообразную форму, детали были смазаны. Фигура Христа представляла собой неопределенную выпуклость над поверхностью.
Джоан и Дейл подошли поближе.
— Это вы сделали? — спросил Дейл.
Генри посмотрел на него, как на сумасшедшего, а потом показал на запечатанную пробку.
— Шутите?
На их глазах распятие начало расплываться. Углы стали менее острыми, а фигура Христа соскользнула с креста и образовала на дне стакана лужицу. Тем не менее сам крест сохранял свою форму.
Генри попытался объяснить:
— Я как раз думал о нем, когда...
Рядом раздался резкий звон, слишком громкий для такой маленькой комнаты.
Все трое обернулись к мониторам, на которых что-то вырисовывалось.
— Возможно, мы уже на шаг ближе к ответу, — провозгласил Дейл и поспешил к экранам.
Генри и Джоан последовали за ним. Их глаза на короткий миг встретились, и Генри почувствовал, что Джоан напугана. Не успев понять, что он делает, он ободряюще сжал ее руку. В ответ она придвинулась к нему чуть ближе.
Генри бросил последний встревоженный взгляд на крест в сосуде и присоединился к остальным у мониторов.
Склонившись над клавиатурой, Дейл водил пальцем по клавишам. На мониторе изображался какой-то неземной ландшафт, пересеченная местность с причудливо очерченными вершинами и долинами, как будто кто-то сфотографировал на черно-белой пленке поверхность Марса.
— Невозможно... — произнес Дейл и показал на часть экрана, увеличивающую уголок «ландшафта». — Посмотрите. По сути, этот металл — агрегация мельчайших частиц. Видите, как они связаны?
На экране виднелись крошечные восьмигранные конструкции, сцепленные друг с другом шестью членистыми лапками. Каждая конструкция присоединялась к соседним, образуя правильный узор.
Джоан дотронулась до одной из отображенных на экране серых частиц.
— Похоже на органику, что-то вроде вирусов.
Специалист по металлам хмыкнул и обвел рукой общий вид «ландшафта» на остальной части экрана.
— Нет, это точно не вирусы. Судя по трещинам и внутренней структуре, вещество совершенно неорганическое. Я бы даже сказал, кристаллическое.
— Тогда что это за чертовщина? — не выдержал Генри, которого начал раздражать Киркпатрик. — Металл, вирус, растение, минерал?
Бросив взгляд на крест в стакане, Дейл покачал головой. — Не знаю. Но если бы от меня потребовали ответ, я бы сказал: и то, и другое, и третье.
С порога палатки связи Филипп Сайкс наблюдал за тем, как солнце начинает клониться к горам. Уже второй день он сторожил обрушившееся место раскопок. От горы посреди джунглей с захороненным внутри нее храмом остались лишь дымящиеся развалины. Словно сломанные клыки, из обугленной черной земли торчали края осыпавшихся гранитных глыб.
Если бы Филипп не получил от Сэма то сообщение с информацией о найденной студентами естественной системе пещер, он счел бы, что все они погибли, ведь последние полдня холм уже не двигался и не оседал. Из-под земли больше не доносился скрежет камней. На раскопках стало тихо, как на кладбище. Храм полностью разрушился.
Однако Сэм вышел на связь.
Филипп сжал кулак, в глубине души сожалея о том, что техасцу удалось выжить. Было бы гораздо проще объявить студентов погибшими. Тогда он смог бы покинуть раскопки, оставив этих грязных индейцев их черным джунглям. Каждый час задержки грозил нападением со стороны Гильермо Салы.
С гор подул холодный ветер, и Филипп обхватил себя руками, гадая, кто окажется на раскопках первым — вызванный двумя индейцами спасательный отряд или приспешники Гила.
Напряжение действовало на нервы.
— Если бы я только мог уехать...
Увы, он понимал, что уехать не может, во всяком случае пока не дорыт спасательный туннель.
С дальнего края холма доносились крики и пение рабочих. В тот день туннель грабителей был продолжен на добрых пятнадцать ярдов. Хотя индейцы по-прежнему глядели на Филиппа косо и бросали ему вслед остроты, аспирант не смог бы упрекнуть местных за плохую работу. Разбившись на три смены, они кирками и лопатами копали всю ночь и весь следующий день.
Возможно, он не так уж и ошибся, подсчитав, что для освобождения его товарищей по команде потребуется два дня. Но не будет ли и это недостаточно скоро?
Со стороны джунглей, где в тени деревьев отдыхали несколько индейцев, послышался какой-то шум. Филипп выпрямился, словно лишний дюйм роста мог помочь ему разглядеть то, что скрывалось в тени леса.
Один из рабочих выскочил из-за деревьев и поманил его рукой. Филипп, напротив, сделал несколько шагов назад. Пока он колебался, голоса индейцев зазвучали отчетливее — у края леса собирались остальные рабочие. Судя по их радостным возгласам, новость не сулила ничего дурного.
Глубоко вздохнув, Филипп стал спускаться из лагеря к лесу. Даже короткая прогулка по просеке заставила его жадно втягивать воздух сквозь стиснутые зубы. Из-за нервного напряжения и усталости ему стало труднее обходиться разреженным воздухом. К тому времени, когда аспирант добрался до кромки джунглей, за правым виском начала разрастаться боль.
Навстречу Филиппу из-за деревьев бросились взволнованные индейцы. Они сновали вокруг него и широко улыбались, сверкая на солнце белыми зубами. Наконец он разглядел, кого ведут в лагерь рабочие.
Из леса выступили шесть фигур, закутанные в грязно-коричневые одеяния и обутые в кожаные сандалии. Когда гости откинули капюшоны, стали видны их доброжелательные, открытые лица. На них тоже сияли улыбки, но не во весь рот, как у простых индейцев, а лишь в знак вежливости.