Лора расстроенно кивнула. И постаралась поскорее прогнать из мыслей образ Жюля Лапуанта, до такой степени он не вязался с атмосферой покоя и уюта, царившей в доме. У них никогда еще не было такой нарядной елки. Мирей накроет на стол, стоящий возле мерцающего деревца, и они все вместе отдадут должное отменной трапезе. Лора встряхнула волосами, словно желая прогнать все, что не вписывалось в эту гармоничную картинку.
— Будь осторожен, — попросила она. — И поскорее возвращайся, Жосс. Я так счастлива, что ты рядом! Это как сбывшаяся мечта. В эти праздничные дни мы собрались все вместе. Это такое чудо…
Они были в комнате одни. Пылкий поцелуй подтвердил узы, более крепкие, чем те, которые соединяли их раньше.
* * *
Тошан смотрел на спящую Эрмин. Ворот ее ночной рубашки был открыт, позволяя видеть полную молока грудь. Одной рукой молодая мать обнимала Лоранс, которая так и заснула с соском во рту. Восторг переполнял его. Он мог бы описать свою обожаемую супругу самыми поэтическими на свете словами, но ограничился тем, что просто любовался ею, в очередной раз поражаясь ее красоте. Он погладил белокурую прядь и поцеловал ее в округлое плечо. Между ними спала маленькая Мари, которая тоже была сыта и довольна.
«Две девочки сразу! — подумал он. — Сразу два солнышка в нашей жизни! Мои сокровища, три мои принцессы!»
В этот рождественский вечер он решил не думать о том, что больше всего его беспокоило. Он понимал, что Эрмин не захочет много лет подряд жить в хижине Талы и ему придется довольно часто возить ее в Валь-Жальбер. Тем более что Лора и Жослин имели право видеться со своими внуками. Все это он решил отложить на потом. Эти праздничные дни стали еще лучше с появлением на свет его дочек, и ничто не испортит ему настроения!
Незаметно пришло время вставать. Он коснулся рукой раскрытого ворота сорочки Эрмин, желая насладиться ощущением ее теплой и гладкой кожи. И тут он заметил, что по щекам молодой женщины текут слезы. Тотчас же на лице появилась гримаска скорби, и она горестно вздохнула. Он решил, что супруга видит кошмарный сон, и погладил ее по лбу.
— Где я? — спросила она, не открывая глаз. — Мне аплодировали, правда? Им понравилось…
— Эрмин! — позвал он, встряхивая ее за плечи. — О чем ты говоришь?
Она вздрогнула, открыла глаза и с удивлением воззрилась на него. К ней вернулось ощущение действительности.
— Тошан! Мои крошки! Мне приснился сон!
Он посмотрел в ее еще затуманенные грезами глаза.
— И что же тебе приснилось? — спросил он озабоченным тоном.
— Не помню, — соврала она.
— Нет, помнишь, — отрезал ее муж. — Тебе хлопали, потому что ты пела, и, скорее всего, на сцене, верно? Эрмин, ты же пообещала мне не думать больше об этих глупостях!
— Что же я могу поделать, если пою во сне? — попыталась оправдаться она. — Кто говорил, что это очень важно — то, что посылает нам наш разум во сне? Ты, Тошан, и Тала тоже! Не сердись, во сне я видела себя в детстве, поющей в поселковой церкви, той, которую разрушили.
Молодая женщина ободряюще улыбнулась супругу и потянулась. Потом взглянула на настенные часы.
— Мне пора одеваться! Мама попросила нас спуститься до полуночи. Тошан, ты тоже переоденься, пожалуйста!
Она встала, стараясь выглядеть веселой и беззаботной. И все же картинки из сна, заставившего ее плакать, поразительно четкие, стояли у нее перед глазами.
«Я была в костюме японки — в красном кимоно с желтыми и зелеными цветами, пела арию из «Мадам Баттерфляй». Я ощущала капельки пота под слоем грима, который нанесли, чтобы мое лицо выглядело очень бледным. Публика аплодировала мне стоя. Все было как наяву!» — подумала она, умываясь.
— Снег до сих пор идет? — спросила она весело.
— Да, до сих пор идет, — отозвался Тошан. — Твои родители отказались от идеи ехать на мессу в Шамбор. Они отправятся туда завтра ближе к полудню. Я пообещал отвезти их на санях.
Он ощущал смутное недовольство. Ему вспомнились слова матери. Тала спросила, почему он больше не зовет жену своей певчей птичкой. И почему Эрмин больше не поет… Он сжал кулаки, но в сердце его проникла необъяснимая тревога. Тошан был человеком честным и справедливым, однако это не мешало ему принадлежать к числу мужчин, видящих в супруге хранительницу домашнего очага и преданную мать своих детей, которой не пристало интересоваться ничем другим.
«Мы женаты, у нас семья, — сказал он себе. — Эрмин будет петь для нас по вечерам, там, на берегу Перибонки. Мы с детьми станем ее слушателями! А потом, позже, посмотрим… Там у нее не будет времени думать об этом…»
Он надел белую рубашку в тонкую серую полоску и коричневый бархатный костюм. Нервным жестом собрал волосы под затылком. Мимо прошла Эрмин в розовой комбинации. Она улыбнулась ему. Он стоял и смотрел, как она укладывает локоны в пучок, потом надевает нитку жемчуга. Платье шло ей невероятно — из невесомого голубого муслина с пояском из белой кожи, подчеркивавшим талию. Рукава доходили до локтя, корсаж застегивался на пуговки.
— У тебя такой элегантный наряд, — сказал он наконец. — Можно подумать, мы в Квебеке и собираемся на званый вечер.
— Я хочу порадовать родителей, — призналась Эрмин. — Портниха выбрала для меня этот фасон, чтобы я в любой момент могла без хлопот покормить моих малышек. Это первый раз, когда мы отмечаем новогодние праздники все вместе. Мама так к ним готовилась!
Тошан обнял ее и вдохнул аромат ее духов. Он воспользовался моментом, чтобы сказать ей на ушко несколько слов любви, которые заставили молодую женщину покраснеть. Но тут в дверь постучала Шарлотта.
— Пора! Я уже готова! — звонко крикнула девочка.
— Входи, дорогая, — ласково позвала ее Эрмин. — Возьми Лоранс, а я возьму Мари.
Часы показывали половину двенадцатого. На первом этаже звучала знакомая музыка: хор исполнял «Ангелы в нашем краю». Лора купила новую пластинку с рождественскими гимнами.
— Скорее, я умираю от голода! — воскликнула Эрмин. Она просто сияла.
Видя ее такой, Тошан успокоился. Ему было невдомек, что стало поводом для ее радости: к Эрмин вернулась надежда, поскольку — она в это свято верила — недавний сон был пророческим. Нужно только иметь терпение, и однажды все случится наяву. Решив для себя, что сегодня вечером она от всего будет получать только удовольствие, молодая женщина поцеловала Шарлотту и похвалила ее платье и черные кудряшки, уложенные в прическу и скрепленные гребнями.
— Ты просто прелесть, моя Лолотта!
Жослин и Лора встретили их радостными улыбками. Они стояли рядом с елкой, смотреть на которую без восторга было невозможно. Деревце украшали золотые и серебряные гирлянды, а стеклянные шарики отражали малейший отблеск света. Из кухни доносились такие соблазнительные запахи, что голова шла кругом.
На покрытом белоснежной скатертью столе красовался лучший сервиз Лоры. Зажженные пурпурные свечи освещали все это великолепие мягким колеблющимся светом. К черному платью с кружевным воротником Мирей надела золотые сережки, которые были ей очень к лицу. Домоправительница отказалась снять фартук, поскольку, хоть она собиралась ужинать вместе со всеми, ей предстояло исполнять свои обычные обязанности.