— Нет. Я хотела исцелить тебя, сделать так, чтобы ты снова стал себя уважать. Я не боюсь одиночества. И я знаю, что Тошан хочет жить здесь, в глубине леса. Рано или поздно они вернутся: мой сын, Эрмин и Мукки.
Сказав так, Тала убежала в дом. Она собрала вещи Жослина и скрыла все следы его пребывания в хижине. Он наблюдал за ней.
— А если я откажусь уходить? — спросил он.
— Ты с ума сошел? Тошан тебя узнает. Мой сын никогда не забывает лица людей, с которыми встречается на жизненном пути. Или ты хочешь, чтобы твоя дочь узнала, что мы три недели жили как муж и жена? Пусть все вернется на свои места, Жослин. Мое место здесь, на берегу реки, а твое — возле Лоры и Эрмин.
Озадаченный, он потер подбородок.
— Тала, послушай! — решился он наконец. — Ты говоришь, что твой сын придет сегодня, чтобы забрать тебя в Валь-Жальбер, на свадьбу. И сама прогоняешь меня, чтобы я помешал этой свадьбе. Что ты скажешь Тошану? Или соврешь, что видела вещий сон о том, что свадьба не состоится?
— Может, и так, — ответила она. — Он, в отличие от тебя, мне поверит. Для нашего народа сны имеют большое значение.
И она подала ему кожаный мешок. Жослин поправил ремень на плече. Его мужская гордость подверглась суровому испытанию. Ему было бы приятнее, если бы Тала плакала или умоляла его остаться. Неужели он настолько плохой любовник?
— Иди! — приказала она. — С тобой я была очень счастлива. Воспоминания об этом счастье украсят мою зиму. Прошу тебя, Жослин, уходи скорее и не иди по тропинке. Укороти себе путь через лес. Вот увидишь, чем дальше ты будешь уходить от меня, тем сильнее окрепнет в тебе желание пробудить в дочери любовь к тебе, ее отцу, вернуть себе Лору. Ты перед Богом взял эту женщину в жены.
Красивая индианка вытолкнула его на улицу и закрыла дверь у него перед носом. Жослин едва удержался, чтобы не выругаться. Он надел шапку и быстрым шагом пошел прочь, прямиком на следующую страницу своей судьбы.
Валь-Жальбер, суббота, 3 июня 1933 года
Опершись локтями о подоконник, Эрмин смотрела в окно гостиной. Сегодня она в первый раз надела голубое муслиновое платье, цвет которого повторял цвет ее глаз — деталь, продуманная Лорой. Ее мать одевалась кокетливо и элегантно и часто тратила большие деньги на отрезы качественной ткани.
«Как хорошо на улице! — думала молодая женщина, любуясь растущими вокруг дома деревьями, листва которых поражала количеством оттенков зеленого. — Жаль, что Тошан уехал! Но он прав, Тала не приедет на церемонию бракосочетания, если он сам ее не привезет. И я ее понимаю. Она не смогла бы проехать такой долгий путь одна, да и жить в поселке, хоть и опустевшем, не привыкла. В этом комфорте, которым окружила себя мама, она может чувствовать себя неловко».
Эрмин немного опасалась приезда свекрови. Особое беспокойство она испытывала, представляя, как пройдет их встреча с Лорой. Вот уже неделю привычное течение жизни нарушали приготовления к торжеству. Мирей не знала, за что хвататься в первую очередь.
— Мимин, Мукки проснулся, — позвала молодую женщину Шарлотта. — Покормить его кашкой?
— Если тебе нетрудно. Когда я кормлю его, он все выплевывает. Наверное, мстит мне за то, что я все реже даю ему грудь.
Девочка внимательным взглядом окинула фигуру старшей подруги. Под легкой, слегка прозрачной тканью платья угадывался увеличившийся живот. На этот раз все домочадцы знали, что Эрмин снова беременна.
— Мирей хотела с тобой поговорить, — добавила Шарлотта. — Пойдем со мной в кухню. Скажи, ты не устала?
— Нет, уверяю тебя. Не надо обо мне так волноваться. Я уверена, на этот раз с ребенком все будет хорошо. Я не собираюсь никуда ехать на поезде и много отдыхаю. Он появится на свет не раньше Рождества, я тебе уже говорила.
Они вместе пересекли просторную гостиную, уставленную вазами с букетами живых цветов, фарфоровыми и бронзовыми статуэтками, зеркалами в позолоченных рамах. Лора и Ханс несколько раз ездили в Шикутими за новой мебелью и безделушками, чтобы украсить дом к праздничному застолью, которое последует за брачной церемонией.
— Эрмин, мне нужен твой совет! — воскликнула Мирей при виде вошедших. — Господи Иисусе, сколько хлопот с этим праздником! Мадам желает, чтобы я приготовила все, от основных блюд до десерта. А ведь у нее есть средства, чтобы нанять лучших поваров. Колбасник из Роберваля — настоящий мастер своего дела, но нет, мне придется и колбасу делать самой! Сколько будет гостей? Кто мне скажет?
Молодая женщина поцеловала своего сына, сидевшего на красивом стульчике из орехового дерева. Шарлотта повязала ему на грудь слюнявчик.
— Держи, моя крошка! Кашка как раз остыла, — сказала домоправительница. — Я добавила в нее меду. Так что, Эрмин, ты знаешь, сколько человек соберется за столом?
— Все Маруа, это точно, — ответила та. — Жозеф, Бетти, Симон, Арман, Эдмон — это уже пять. Мари слишком мала, ее можно не считать. Со стороны Ханса — его мать и старшая сестра с мужем, они по этому случаю приедут из Тюка. Итого восемь… Еще — Тошан, Тала и я! Значит, всего одиннадцать.
— Лора пригласила мэра Валь-Жальбера и мадемуазель Лемэ, мою учительницу, — звонким голоском сообщила Шарлотта. — И кюре из Шамбора, если он согласится приехать.
— Ты знаешь больше, чем я! — заметила Эрмин. — Но о Мелани Дунэ ты забыла. Это была моя идея. Мелани будет так рада еще раз побывать в Валь-Жальбере! К тому же я знаю, что в молодости она мечтала попасть в прекрасный дом сюринтенданта Лапуанта. Когда я приносила ей лекарства от монахинь, она любила со мной поболтать. Этот дом ей очень нравился.
— Ох, грехи мои тяжкие, — проворчала Мирей. — Как я все успею? Так сколько нужно ставить приборов?
— Остановимся на пятнадцати, потому что мама вполне может пригласить еще гостей, — вздохнула Эрмин. — Она хочет, чтобы этот день стал незабываемым. Сегодня вечером она привезет свой подвенечный наряд. И только я одна его увижу. Похоже, у этой портнихи из Шамбора золотые руки. Она скопировала модель французского кутюрье Пуаре, из тюля цвета слоновой кости.
— Когда ты выходила замуж за Тошана, тебе не шили такого платья, — отозвалась Мирей. — Моя крошка, у вас была церемония «на скорую руку», и ты явилась в пустынь Святого Антония в простой зимней одежде.
— Я ни о чем не жалею, — заверила домоправительницу Эрмин. — Я с ума сходила от счастья. Мы с любимым ехали в санях, нас окружала прекрасная дикая природа. И это были сани моего отца.
В голосе ее неожиданно прозвучали грустные нотки. Эрмин часто думала о Жослине Шардене, своем отце, который остался для нее незнакомцем, человеке, чье имя в этом доме никто не осмеливался произнести.
«Мама привыкла называть моего сына Мукки. Однажды вечером она сказала, что это очень красивое имя, к тому же звучит весело. Неужели она и вправду забыла свою первую любовь? Если бы Тошан умер, смогла бы я через семнадцать лет после его кончины выйти замуж? Да, смогла бы. Я была почти помолвлена с Хансом, ведь я считала, что тот, кого я любила, погиб. Но в то время мы с Тошаном не были настоящей парой…»