Эрмин подумала, что ей приятно слышать эти слова. Что-то подсказывало ей, что он не привык к семейным отношениям, к той доверительности, которая рождается из ежедневного общения. Жослин был одиночкой с тяжелым характером, и его попытки смягчить свою несколько грубоватую природу очень трогали.
Лора услышала шум на втором этаже. Он доносился из комнаты, которую во время своего пребывания в Валь-Жальбере занимал Ханс.
— Господи, он собирается уехать! Я должна с ним поговорить! — воскликнула она. — Жослин, позаботься о нашей дочери!
И она убежала, не дав ему времени ответить. Разрываясь между прошлым и настоящим, Лора не знала, что ждет ее в будущем. Не знала, как поступить.
И правда, пианист торопливо собирал свой чемодан.
— Ханс, прошу, выслушай меня! — взмолилась женщина. — Только что в кабинете ты сказал мне неприятные вещи, но я тебя прощаю, ты был взволнован. И для волнения была причина, я должна это признать. Жослин пришел к нам в дом, когда ты спал, и я не собиралась закрыть дверь у него перед носом. Я запаниковала и даже не подумала, что нужно тебя разбудить. Ничего еще не решено, нам надо все обсудить!
— Я не останусь в этом доме ни одной лишней минуты! — сказал он. — Без меня вам будет спокойнее беседовать. Лора, я не слепой и не глупец! Этот человек — твой муж, и у него есть на тебя права. Мне же остается только уйти. Знала бы ты, как на него смотрела! Так, словно готова последовать за ним на край света!
— Разве это моя вина? — возразила она. — Я узнала его сразу же, как если бы мы не расставались на многие годы. Думаю, это из-за моей амнезии. Несколько секунд — и мне показалось, что мы снова близкие люди. Может, тот отрезок времени, о котором у меня не осталось воспоминаний, не считается? Жослин жив, и это, конечно, все меняет. Но я все еще испытываю чувства к тебе, Ханс! Ты мне очень дорог, я не хочу, чтобы ты был несчастен!
Ханс смял шелковый шейный платок и швырнул его на пол. Лора увидела, что он сдерживает слезы.
— Спасибо тебе за это «все еще испытываю чувства к тебе!» — сухо проговорил он. — Завтра их станет меньше, послезавтра — не останется вовсе. А я жестоко страдаю, потому что я тебя уже потерял. Даже если бы ты страстно меня любила, хотя об этом речь никогда и не шла, ты все равно выбрала бы Жослина, потому что он твой муж, отец твоей дочери. Снова ты отдаешься на волю провидения, подчиняешься обстоятельствам!
— Ханс, куда ты пойдешь? — грустно спросила Лора. — Тебе нужны деньги?
— Я возвращаюсь в Роберваль, в мою квартиру. Она наполовину пуста, потому что я перевез сюда два чемодана и мои книги, но я доверяю тебе — ты мне их пришлешь. Что касается денег, то я и так стоил тебе немало.
Последние слова Лора восприняла как оскорбление. Униженная, она отступила на шаг.
— То, что ты только что сказал, омерзительно! — возмутилась она. — Скоро ты скажешь, что я оплачивала твои услуги. Как ты можешь?
— Я чувствую себя отвратительно, — сказал он. — Ты и твоя дочь… У вас камень вместо сердца, вот что я понял. Эрмин была рада опереться на меня, когда ей нужна была поддержка. И предпочла мне Тошана, стоило ему появиться после этой предполагаемой трагической гибели. Похоже, это у вас наследственное! Думаешь, я мало страдал? Я любил ее! Потом я решил, что нашел утешение в твоем обществе. Мы стали очень близки, и нам было трудно обходиться друг без друга. Будущий брак много для нас значил. Мы строили такие планы! И вот почти накануне свадьбы появляется твой первый муж, с тем чтобы занять свое законное место. Если бы ты оставила мне хоть малейший шанс! Но нет, ты этого не сделала! Я не считаюсь, я не настолько красив и мужественен!
Несмотря на свой гнев и разочарование, Лора никак не могла решиться выйти из комнаты. Она испытывала к Хансу глубочайшее сочувствие.
— Ты заблуждаешься, Ханс. Ты не прав, уверяю тебя, — со вздохом сказала она. — С тобой я была очень счастлива, мне было хорошо. Но я снова смиряюсь с судьбой. Если Жослин остался жив, если нашел меня, это знак. Мы должны окончить наши дни вместе и дать Эрмин то, чего у нее никогда не было, — семью. Мне очень жаль, поверь.
— Не говори ничего больше, Лора, я хочу уйти! Мне нужно предупредить сестру и мать, что свадьба отменяется. Они так обрадовались! Больше всего они боялись, что я умру холостяком. И оказались правы.
— Ты еще встретишь достойную молодую женщину, которая сумеет тебя полюбить! Ханс, прошу, верь в это, и умоляю, не вздумай делать глупости!
Пианист смерил Лору холодным взглядом и, усмехнувшись, взял свой чемодан.
— Ты думаешь, я могу убить себя из-за такой, как ты? Музыка утешит меня, она станет моей единственной возлюбленной. Прощай, Лора!
Он вышел, хлопнув дверью. Она же села на край кровати и разрыдалась.
До Эрмин и Жослина, остававшихся в гостиной, доносились отголоски разговора. Они оба молчали, стесняясь друг друга. По коридору прошел Ханс, не удостоив их словами прощания. Это заставило отца и дочь наконец заговорить.
— Я знал, что для Цале это будет нелегко, — сказал Жослин. — Мне он совершенно несимпатичен, и все же я ему сочувствую.
— Я тоже, — призналась Эрмин. — Ему снова не повезло. А ведь он очень внимательный и обходительный! Когда я пела в «Château Roberval», три года назад, Ханс аккомпанировал мне на фортепиано. Потом давал мне уроки пения. И он сказал правду: несколько недель мы с ним были помолвлены. Я была уверена, что Тошан, которого я любила всей душой, погиб при пожаре. Я так огорчилась, что серьезно заболела. Ханс вернул мне надежду. Он показал себя таким предупредительным и милым… Мне тоже его жаль. Должно быть, ужасно пережить такое. Но я никогда не думала, что он способен вести себя так вызывающе…
Сидевший рядом отец, не отрываясь, смотрел на нее. В день долгожданной встречи судьба Ханса волновала его меньше всего.
— Какая ты красивая, крошка! — восторженно заметил мужчина. — Я часто пытался представить, какой ты будешь, когда вырастешь. Я видел тебя похожей на Лору в молодости — с каштановыми волосами и светлыми глазами, но Господь одарил тебя щедрее: у тебя прекрасные белокурые локоны и глаза такие же ясно-голубые, как летнее небо.
— Спасибо, мне приятно, что вы находите меня симпатичной, — отозвалась молодая женщина.
— О нет! Только не обращайся ко мне так, словно я чужой! — взмолился Жослин.
Эрмин с улыбкой кивнула. Взгляд ее задержался на лице отца. Он показался ей более привлекательным, чем в то время, когда жил под именем Эльзеара Ноле.
— Вы можете снять шляпу… Я хотела сказать, ты можешь снять шляпу, мы ведь в доме, — сказала она.
— Может, все же не надо? Мужчины тоже иногда бывают склонны к кокетству… У меня приличные залысины, и я думал, что, увидев их, Лора будет разочарована. Если ты заметила, я придерживал одной рукой шляпу, когда толкнул этого беднягу Цале!
Это признание поразило Эрмин. Она вдруг осознала, через какое испытание проходят сейчас ее родители. Они встретились после очень долгой разлуки. Им предстояло рассказать друг другу о своей жизни, смириться с тем, что вновь обретенный супруг — уже не тот, что прежде.