Не мешкая Федор объявил общий сбор. На берегу остался наблюдатель, да еще Борисов по-прежнему находился на сосне.
Когда все собрались, Федор объявил о решении уходить отсюда, идти на восток, прибиваться к своим.
И тут воспротивился старшина:
– Я с заставы ни ногой! Меня государство сюда поставило, здесь мой рубеж.
– Армия отошла к востоку, – возразил Федор, – и пока не поздно, надо уходить. Немцы танки пришлют – что мы им противопоставим? Винтовки? Им по большому счету пока не до нас, они на восток рвутся. Надо пользоваться моментом.
– Не уйду. Оставьте мне патронов, если не жалко. И «максим» – все же казенное имущество.
– К «максиму» всего две ленты осталось.
Станковый пулемет Федор брать не собирался: слишком тяжел «максим», да и габариты велики. Но припрятали бы его надежно. А так у пограничников ручной пулемет есть, автомат, винтовки.
Уходили пограничники с тяжелым сердцем. Федор обернулся – старшина смотрел погранцам вслед. Таким он ему и запомнился. Больше Федор его не видел никогда.
Федор вел группу пограничников к Дубице. Дорога была знакомой, сколько раз он проезжал ее на лошади, на полуторке. Сейчас от машины – только обгоревший остов, а лошади разбежались.
К Дубице они добрались к вечеру. Федор разрешил бойцам отдохнуть, а сам вместе с Борисовым выдвинулся на опушку и поднес бинокль к глазам. Почему-то у него еще теплилась надежда, что комендатура ведет бой, что она не сдалась. Но надежды были тщетными, по улицам разгуливали немцы. Стояли машины, мотоциклы с колясками, бронетранспортеры. Немцы, как хозяева, заходили во дворы, выбивали двери. Слышались редкие выстрелы и визг собак.
– Что это они? Грабят? – спросил Борисов.
– Собак стреляют. Потом за людей возьмутся. Предателей много, укажут дома и квартиры, где партийный или советский актив живет.
Делать в Дубице было нечего. Пока еще было светло, Федор решил вести бойцов по узкой грунтовке на Отяты, затем Збураж и Малориту, держа курс на Дрогичин, Иваново, Пинск. Была дорога от Малориты на Кобрин, а дальше – на Ивановичи, Барановичи, Столбцы и Минск. Но это главное шоссе, и сейчас там полно солдат и немецкой техники. Соваться туда – самоубийство, а Федор хотел людей сберечь. Худо-бедно, а двадцать пять человек за ним, почти взвод. Все при форме, оружие сохранили, боеспособны. Такие, уже понюхавшие пороха, на фронте нужны будут.
Шли по лесу, пока окончательно не стемнело. Расположились у ручья. Есть нечего, но хоть воды напиться вдоволь можно, умыться утром.
Расположились кто где. Федор выставил караул, назначил смены. Без караула на привале воинской части никак, не туристы. Сам улегся под елью, на опавшей хвое. Мягко, а случись дождь – ель вымокнуть не даст, и росе утром осесть не позволит. Устал – больше морально, вымотался. Сон, однако, не шел, думы тяжкие одолевали.
Пройти до Пинских лесов и болот – там как раз между Пинском и Иваново или в районе Ганцевичей подходящие места есть, организовать партизанский отряд? Бойцы ядро составят, местные подтянутся. Не все немцев с хлебом-солью встретят, найдутся патриоты. Или все же на восток идти, к фронту? Решил – на фронте они нужнее. Красная Армия отступает, потери велики – как в личном составе, так и в технике. Пока из глубоких тылов поднимут свежие части, пока мобилизация пройдет, немцы времени терять не будут. С тем и уснул.
Под утро, когда на земле стало зябко, его разбудил караульный.
– Товарищ лейтенант, – шепотом, почти в ухо. Федор спросонья не сразу и сообразил, где он.
– Что?
– Голоса недалеко слышны, по-русски говорят.
– Пойдем, поглядим.
Русские – это хорошо. Немцы – враги, и если по-белорусски говорят, то еще неизвестно, враги это или друзья. Местные так рано по лесу шастать не будут, стало быть – пришлые.
Двинулись на голоса. Говорили тихо, но в утреннем лесу, где тишина полная, звуки разносились далеко.
За деревьями были видны несколько фигур. Не гражданские – форма цвета хаки. Значит, свои.
Федор поправил автомат на груди и шепнул караульному:
– Сбоку зайди, подстрахуешь.
Сам кашлянул – не хватало еще, чтобы от неожиданности по нему выстрелили.
Голоса мгновенно стихли и явственно послышались щелчки затворов.
– Не стреляйте, я свой! – Федор вышел из-за деревьев.
Трое в армейской форме, в руках оружие сжимают. Одного Федор узнал сразу.
– Варнава, ты?
– Погранец! Ты как здесь?
– Тебя искал – должок вернуть, – пошутил Федор.
– Пол-литра сейчас бы пригодились!
Обстановка разрядилась, и военнослужащие опустили оружие.
– Один? – спросил капитан. Это был Алексей Петрович, из инженерного полка – тот, что десять дней назад дал Федору противопехотные мины.
– Не, с бойцами заставы.
– Пригодились «сюрпризы»?
– Еще как!
– Надо же! А все запасы полка в крепости так и остались.
– Как вам удалось из крепости вырваться?
– В городе мы были. Как обстрел крепости начался, я туда было рванул. Какое там! Взрыв за взрывом, близко не подойти. А по мосту уже немцы на мотоциклах. Кое-как ушел… Вот, товарищей по несчастью встретил.
– Лично знаешь? – В Федоре «проснулся» пограничник.
– Тебе документы показать или на слово поверишь?
– Не обижайся, Алексей Петрович, жизнь такая настала… К моим бойцам присоединишься или самостоятельно?
Варнава был старше Федора по званию, капитан, но переходить в его подчинение Федору не хотелось. Бойцы с заставы его, он знает, кто из них на что способен, и отвечает за них. Да и не армия пограничники, другой род войск, даже руководство и наркоматы разные.
Варнава подоплеку вопроса понял.
– Конечно, с тобой. Но погранцами командуешь ты.
Когда они направились к бивуаку, капитан спросил:
– Пожевать ничего не найдется? Двое суток ни крошки во рту не было.
– Сами в подобной ситуации.
– А закурить?
– Запамятовал? Не курю я. Ты семью отправил?
– По твоему совету. Успел даже телефонограмму от них из Куйбышева получить. Обязан я тебе, лейтенант, спасибо.
– После войны сочтемся…
– Ого, сколько бойцов у тебя! – Они вышли к пограничникам.
Федор присел на пенек, капитан встал рядом, наклонился – оба разглядывали карту. Жаль, она за Ганцевичами заканчивалась, почти сто километров от границы. Никто и предположить не мог, что будут востребованы карты более глубокого тыла.
– Какими путями думаешь идти?