— Черный… — прошептал Ристар, — он пришел за нашими жизнями.
— Отдайте ему яйца, и он уйдет, — в отчаянии крикнул Парк.
— Не уйдет, — спокойным голосом, будто ничего не происходит, сказал дядька рыжика. — Я бы на его месте не ушел.
Десятки, если не сотни рургов, среди которых оказалось полно разъяренных самок, окружили охотников…
Подстегнутые утробным рыком, крылатые демоны всей толпой навалились на ватажников. Подлетая к людям саженей с трех, они слаженно выдохнули длинные языки пламени, вынудив ватажников закрыть глаза и отвернуться, пытаясь защитить лица руками и капюшонами кожаных костюмов. Ужасный огонь бушевал несколько секунд, но не мог причинить особого вреда заговоренным одеждам. Охотников погребла под собой живая лавина. На каждого человека насело по пять-шесть довольно крупных противников весом до восьми килограмм. Ни один из охотников не устоял. Когда в тебя врезается несколько чешуйчатых живых торпед, немудрено поцеловать землицу мордой или задом. Рурги облепили атакуемых, вцепившись острыми зубами в руки и ноги, став кандалами и неподъемными гирями. Несколько прытких летунов повисли на шеях ватажников, чувствительно прикусив кадыки и места, где проходят сонные артерии. До жертв атаки мигом дошло: стоит рургам сделать пару или тройку быстрых движений челюстями, и жизнь вытечет из охотников вместе с кровью, которая брызнет из перекушенных артерий. Но что-то останавливало тварей от окончательной расправы над деморализованными охотниками, которых задавило внезапно превращение из хищника в дичь. Не что-то, а кто-то…
Гирн — единственный, кого твари показательно игнорировали, занимался раненой конечностью. Здраво рассудив: раз его не тронули, то он им зачем-то нужен, охотник не дергался понапрасну. Помочь своим командир не мог, весь вид дышащих через раз, распластанных на земле друзей говорил, что бывшая добыча цепко держит охотников, а раз нет возможности пособить товарищам, то неплохо бы заняться собой. Прикусив нижнюю губу, командир быстро перетянул ногу ремнем, после чего извлек из бедра металл. Сунув узкое лезвие метательного ножа в рукав (оружие лишним не бывает), Гирн, кряхтя, встал на колено, нос к носу столкнувшись с выросшим перед ним будто из-под земли здоровенным черным рургом. Передняя левая лапа твари метнулась к рукаву охотника, куда недавно был спрятан окровавленный инструмент убийства. Горящий на кончике зубастой морды огонек, готовый в любой момент превратиться в двадцатиметровый язык адского пламени, без слов предупреждал об опасности лишних телодвижений. Затем, охлопав замершего пленника, крылатый монстр ловко, будто каждый день тренировал искусство обыска, избавил того от кривого засапожника и широкого кинжала, спрятанного в специальных ножнах на спине между лопаток. Гирну оставалось беспомощно материться про себя, скрипеть зубами от досады и с удивлением разглядывать чешуйчатого пленителя.
За тридцать шесть лет работы в гильдии, куда Гирн вступил еще совсем сопливым пацаном, он насмотрелся всякого, но ни разу старому, хлебнувшему лиха ватажнику не встречались дикие звери, опоясанные перевязями, грубо подогнанными под метательные ножи, топорик и короткий меч. Ножны под топорик и клинок крепились на перекрещивающихся ремнях вокруг тела. Крепеж совершенно не мешал полету и не сковывал крылья. Короткий кожаный ремень с кармашками под метательные ножи цеплялся к главной портупее медными карабинами, располагаясь наискосок на широкой груди могучего создания. Патронташ с ножами закреплял в единый ансамбль верхнеплечевой и подкрылочные ремни.
Бросив на рурга еще один взгляд из-под насупленных кустистых бровей, охотник пришел к неожиданному для себя выводу: толстая кожа ремней и оружие, ножны которого прилегали к телу хищной скотины, играли роль дополнительной брони и защиты от стрел. Отдельного внимания удостоился кинжал на левом предплечье твари, опытный взгляд не мог не признать оружие профессионального охотника.
Оторвавшись от разглядывания амуниции, Гирн оценил похожие на человеческие передние лапы. Командиру пришла в голову шальная мысль, что гибкие пальцы, закрытые черной наборной перчаткой из чешуек, сверкавших антрацитовым блеском, не могут принадлежать неразумной твари. Такие ловкие руки могут быть только у мастерового, а не у скотины бессловесной.
Какой бы смертельной ни была угроза, но меркантильный интерес спрятанного глубоко в душе торговца вылез наружу. Рург был сказочно хорош, за такого имперский зверинец отвалил бы золота по весу твари. Затраты окупятся на одних показах за какой-то месяц. Красивый экземпляр — больше метра в холке и три с половиной в длину от кончика носа до кончика хвоста. Перекатывающиеся бугры сильных мышц под наборной кольчугой чешуи и четко очерченных пластин, закрывавших широкую грудь, откуда подогнанная природой естественная броня переходила на шею. От кончика хвоста до головы вдоль всей спины и шеи тянулись полированные шишаки гребня, шишки намного меньшего размера в три ряда вправо и влево от позвоночника усиливали защиту спины.
Взгляд охотника перетекал с лап на крылья, с крыльев на шею, оттуда медленно всплыл к голове, увенчанной парой прямых рогов, направленных назад, потом коснулся жемчужных зубов в приоткрытой пасти, проводил в небо струйки дыма из ноздрей и неожиданно споткнулся на разуме, которым светились глазищи с узкими вертикальными зрачками. Между пальцев передней лапы зверюги мелькнул небольшой серый шар размером с земляной орех. Призрачный шарик в одно мгновение превратился в тонкий луч, который протянулся от когтистой кисти до лба ватажника. Внезапно осознав, что тварь напротив обладает разумом, Гирн икнул. Страх густым леденящим утренним туманом проник в душу охотника. Вымораживающий страх пробежал на спине, сковав осенней изморозью лопатки. Бывалого охотника испугала бездна, царящая в глубине зрачков рурга. Тьма тут же выпрыгнула из омутов, в которые превратились глаза разумного монстра. Как ни сопротивлялся командир, чужая воля оказалась сильнее. Рург, не особо церемонясь, сносил барьеры в чужом разуме, игнорируя естественные защитные стены рассудка двуногой жертвы. Ментальный удар пробил их, словно дикий тур, пробивающий плетень из ивовых прутьев. Гирн застонал, одежда на его спине прилипла к телу, а лоб покрылся бисеринками пота. Воздуха не хватало, стало трудно дышать. Задыхаясь, охотник схватился за горло, ослабил шнурок, стягивающий ворот костюма. Не помогло. Спустя несколько секунд его легкие горели огнем. Ломая все представления об окружающем мире, в голове мелькали различные картины, транслируемые чужим разумом. Силы быстро покидали бывалого охотника. Захрипев, он перестал хвататься за горло, уперся в землю руками, вздрогнул всем телом и повалился на бок.
Выпустив из ноздрей густую струйку дыма, рург коротко рыкнул в сумрак леса. Густые заросли исторгли стаю самок, которые мигом разобрали яйца из второй корзины. Вопреки ожиданиям охотников, рурги не толпились, а подходили к корзине в порядке живой очереди, безошибочно определяя, где чье яйцо. Они действовали со сноровкой бывалых гвардейцев, потрошащих трофеи во взятом на копье вражеском городе. Над замершими охотниками промелькнул силуэт крупной самки. Приземлившись с краю поляны и что-то прочирикав грозному самцу, она проковыляла к сгоревшим палаткам. С легкостью отыскала свою цель, забрала два пятнистых яйца и хотела было удалиться, но ее взгляд задержался на перевернутом набок коробе с главной добычей. Самка осторожно выкатила яйца и посмотрела на черного могучего самца. Тот одобрительно кивнул в ответ. Самка недоверчиво обнюхала каждое, словно проверяя, не подменили ли их нехорошие людишки. Затем еще раз посмотрела на громадину, в который раз кивнувшую ей. Удовлетворившись плодами ревизии, самка зажала одно яйцо в пасти, а четыре других плотно прижала с себе передними лапами. Опираясь на мощный хвост, она привстала на задних конечностях и взлетела.