Далее к работе приступает ведомственный отдел собственной безопасности. Спокойные и вполне доброжелательные люди, как правило, бывшие военные, со степенями бакалавров или магистров психологии и психиатрии, ведут многодневные допросы через переводчиков — большинство наемников не говорит по-французски. Никто из экспертов не питает иллюзий, что перед ним — кандидат в церковный хор мальчиков, отнюдь! Специалисты прекрасно отдают себе отчет, что у каждого прибывшего за спиной прошлое. Иногда такое, что психологам остается удивляться, как такого персонажа еще земля носит…
После медицинского осмотра, проверки умственных способностей, профессиональных навыков, если таковые имеются, и трех-четырех месяцев испытательного срока новичка зачисляют в легион. Конкурс довольно высок: четыре кандидата на одно место. В компьютер вводят новое имя, новую дату и место рождения. Сообразно внешним данным меняют национальность.
Но кем бы ни был в прошлой жизни волонтер: бомжем, убийцей, насильником или мошенником, — став легионером, он подпадает под особую юрисдикцию Иностранного легиона. Своих он никогда не выдаст, и прежних преступников уже никто не вычислит. С этого момента легионеру объявляется, что ему прощены все его прежние грехи, а сам он как личность исчезает и начинает вести анонимный образ жизни. Если на легионера поступает запрос с его прежней родины, то она получит выдержанный в благопристойных тонах ответ, что таковой на французской территории не числится.
Французы формально не имеют права вступать в легион, и тогда они обретают иную родословную. Они становятся выходцами из канадских, бельгийских, швейцарских франкоговорящих семей.
…Свой первый контракт легионер заключает сроком на пять лет, дальше — по желанию. Во время квартирования во Франции денег платят немного — не более тысячи долларов в месяц, поэтому все рвутся в дальние края, где находятся французские войска и где зарплата намного выше. Жилье и питание у легионеров бесплатные. Три года легионер не имеет ни имени, ни гражданства, ни документов. Позже он может пройти процедуру так называемой «ратификации» и получить обратно свой старый паспорт и в придачу вид на жительство во Франции, если, конечно, доживет до этого времени.
В течение пяти лет легионер не имеет права обзаводиться семьей, хозяйством, даже иметь собственный автомобиль. Однако нисколько не возбраняется завести амурную интрижку на стороне, если это не отвлекает от основных занятий. Категорически запрещены гомосексуальные связи, педофилия и скотоложство.
Если через пять лет хорошо зарекомендовавший себя легионер решает вернуться к гражданской жизни, легион оплачивает ему год учебы по выбранной специальности. После восьми лет службы особо отличившиеся легионеры получают премию в размере 24 месячных окладов. На пенсию легионер может выйти после 15 лет безупречной службы. Ежегодная пенсия — до 15 тысяч долларов — зависит от личных заслуг и звания. Причем она регулярно индексируется в соответствии с инфляцией.
В укромном уголке побережья Средиземного моря расположен дом отдыха для престарелых легионеров и тех, кто стал инвалидом в ходе боевых действий. Там, вдали от мирской суеты, бывшие пираты рассказывают друг другу были и небылицы из своего бытия и делают знаменитое на весь мир легкое легионерское вино.
* * *
Обо всех вышеперечисленных тонкостях конкурсного отбора в легионеры я узнал от бывшего легионера-парижанина, когда искал работу. А ее, Аристотель, ох как непросто найти «цветному» в Париже, хотя и с французским паспортом. Тем более, не имея ни связей, ни рекомендаций с прежнего места. Ну не посылать же мне запрос в Москву генералу Карпову?!
Помыкался я с полгодика, истратил почти все деньги, доставшиеся мне с Божьей помощью, и решил последовать совету того легионера-пенсионера. Кстати, он мне посоветовал лететь в Джибути. Почему? Да потому, что там платили несравненно больше, чем на Корсике, в Таити или в Гвиане, — около трех тысяч долларов в месяц.
Однако перед тем как явиться на вербовочный пункт и исчезнуть как личность для любых правоохранительных органов всех стран мира сразу, я предусмотрительно проделал одну простую операцию.
В муниципальном банке Джибути я арендовал ячейку в сейфе, куда поместил советский паспорт, комитетское удостоверение и «фальшак» на имя Мустафы Фатх ибн Ибрагима, а также оставшуюся наличность, всего около пятисот долларов. Береженого Бог бережет!
На призывной пункт Иностранного легиона я прибыл в камуфляже, без документов, но с пачкой аспирина. Зачем? Объясняю: чтобы слегка изменить врученный природой, и по заблуждению непосвященных, неизменяемый дакторисунок на ладонях и пальцах.
Для этого за пятнадцать минут до прохождения дактилоскопического теста надо проглотить три-четыре таблетки аспирина, после чего начинается активное потоотделение. Ладони и пальцы также постоянно покрываются испариной.
Даже если офицер-легионер, снимающий у новобранца отпечатки пальцев, предложит ему ветошь, чтобы вытереть верхние конечности, то все равно отпечатки получатся несколько искаженными, смазанными — ведь пока офицер донесет палец до карты, он опять станет влажным.
Невелика хитрость, однако действует, да еще как!
Где-то через год с начала моей легионерской карьеры вновь вспыхнул военный конфликт в Эритрее, области, расположенной на территории Эфиопии, но населенной в основном выходцами из Сомали. В гарнизон зачастили вербовщики противоборствующих сторон, предлагая огромные деньги за участие легионеров в боевых действиях на своей стороне.
Начальство корпуса выжидало, когда конфликт дойдет до критической точки и перерастет в полномасштабную войну, — вот тогда, и ни днем раньше, можно будет, назначив самую высокую цену, бросить своих головорезов в бой…
Я не собирался воевать на стороне ни тех ни других, какие бы деньги они ни платили. Хватит, навоевался в России! К тому же на память пришли слова какого-то польского юмориста, сказавшего, что «в жизни всегда найдется место подвигу. Надо только подальше держаться от этого места».
Этот афоризм и накопленные деньги, что-то около десяти тысяч «зеленых», окончательно убедили меня немедленно дать деру из Джибути, распрощавшись с жизнью легионера. Принятию такого решения способствовало и чувство невостребованности, которое меня, человека действия, вгоняло в глубочайшую депрессию.
В общем, пришло время, и я приказал себе: «Баста, штык — в землю!»
Согласно разработанному плану, мне надо было вернуться в Париж окружным путем.
Решено — сделано.
Рано утром следующего дня я отпросился в увольнительную, на такси добрался до муниципального банка, где из ячейки сейфа извлек деньги и документы. Заехал в универсальный магазин и приобрел цивильную одежду. Переоделся в примерочной.
Чтобы не столкнуться в городе с патрулем легионеров, который смог бы узнать меня и в цивильной одежде, я отправился на такси не в международное аэроагентство, а прямо в аэропорт, где первым делом сдал в камеру хранения свою амуницию. Брать билет на прямой рейс Джибути — Париж я не стал — вдруг да по моему следу пустят ищеек из отдела собственной безопасности? Используя выданный мне легионом паспорт на имя Мохаммеда Саида Барре, я вылетел сначала в Каир. Оттуда до Парижа я летел чартерным рейсом Каир — Рим — Париж, но уже под именем Мустафы Фатх ибн Ибрагима. И хотя по прилете в Париж я стал двуедин в одном лице, но все равно остался «цветным», а значит, опять не мог устроиться на работу. Но однажды я оказался перед дверью охранного бюро. Над входом неоном отсвечивала вывеска «Легионер». В первую секунду меня прямо-таки бросило в дрожь. Надо же, черт подери, с чем боролся, на то и напоролся! Да и вообще, подумал я, не сон ли привиделся мне? Нет, это была явь. Понял я это, когда вышедший на крыльцо мужчина средних лет, одетый, как и я, в камуфляжную форму, пригласил меня зайти. Ну и началось. Задушевная беседа с психиатром, затем тесты, полиграф, анкета, тир, спортзал. И все в течение каких-то трех-четырех часов. В итоге оказалось, что я даже со своим паспортом «цветного» по всем статьям годен для работы в «Легионере». Радости моей не было предела. Тут же был подписан контракт на три года с последующей автоматической пролонгацией еще на пять лет. С условием, что я не попаду под суд и в тюрьму. Ну и, разумеется, если останусь жив. В заключение я прошел инструктаж, получил аванс, крепкое рукопожатие и был направлен в «Акрополь». С момента той непредвиденной встречи с менеджером «Легионера» прошло три года. Все! Вопросы есть, Аристотель?