— Да. — Кэти, кажется, поняла, что, возможно, тут она допустила ошибку, и поспешила добавить: — Так что, как видите, мне нечего скрывать и незачем было убивать Ханса. Его молчание мне ни к чему.
— А как насчет вашего отца?
— Снова вам говорю, он умер естественной смертью, — негодующе воскликнула Кэти.
— Сожалею, что именно мне приходится сообщать вам об этом, — сказала Сандра, — но боюсь, что вы ошибаетесь.
Кэти, похоже, разозлилась.
— Черт возьми, инспектор, и так тяжело пережить смерть отца, а тут еще вы со своими дурацкими шутками.
Сандра понимающе кивнула:
— Поверьте, миссис Хобсон, я бы не стала говорить подобные вещи, не имея доказательств. Дело в том, что заказ вашего отца на ужин из ресторана был подменен.
— Заказ на ужин? О чем вы говорите?
— Ваш отец принимал выписанное ему лекарство, требующее строжайшей диеты. Каждую среду, когда вашей матери не было дома, он заказывал ужин — всегда одно и то же, всегда безопасную для него пищу. Но перед смертью он получил заказ, содержащий нечто, вызвавшее у него сильную реакцию, в результате чего у него резко подскочило кровяное давление.
Кэти остолбенела:
— О чем вы говорите, инспектор? Смерть от готового ужина?
— Я сначала подумала, что это был несчастный случай, — продолжала Сандра. — Но затем кое-что проверила. Оказалось, что за несколько дней до смерти вашего отца кто-то нелегально проник в национальную базу данных конфиденциальной медицинской информации — МедБазу. Тот, кто это сделал, мог обнаружить, что ваш отец принимал фенелзин.
— Фенелзин? — удивилась Кэти. — Но это же антидепрессант.
— Вам это известно? — спросила Сандра.
— Моя сестра принимала его некоторое время.
— И вы знаете об ограничениях на диету?
— Никакого сыра, — ответила Кэти.
— Ну, на самом деле этих ограничений гораздо больше.
Кэти покачала склоненной головой, и, как показалось Сандре, этот жест был очень похож на непритворное изумление.
— Отец на антидепрессанте, — еле слышно сказала она, словно разговаривала сама с собой. Но затем она подняла голову и посмотрела Сандре прямо в глаза. — Это безумие.
— МедБаза сохраняет записи о сеансах связи с ней. Пришлось как следует поработать, но я проверила все запросы за двухнедельный период, предшествовавший смерти вашего отца. Я обнаружила фальшивый запрос, поступивший за три дня до того, как он умер.
— В каком смысле фальшивый?
— Врач, от имени которого был сделан запрос, находился в отпуске в Греции.
— С большинством баз данных можно связаться из любой точки планеты, — возразила Кэти.
Сандра кивнула:
— Верно. Но я позвонила в Афины; этот врач клятвенно заверил меня, что с тех пор, как туда приехал, он не занимался ничем, кроме осмотра археологических раскопок.
— А вы можете сказать, чьи именно истории болезни были затребованы?
Сандра на миг опустила глаза.
— Нет. Только время, когда тот, кто использовал этот допуск, начал и кончил сеанс связи. И то и другое произошло около четырех часов ночи по торонтскому времени.
— В Греции это середина дня.
— Да, но это также именно то время, когда МедБаза наименее загружена. Мне сказали, что в этот час с ней почти всегда можно связаться незамедлительно. Если кому-то было нужно провести сеанс связи как можно быстрее, то он выбрал для него самое подходящее время.
— И все же — использовать ингредиенты нормальной пищи, чтобы спровоцировать летальный исход, — для этого необходимо ужасно много знать.
— Да, действительно, — согласилась Сандра. Немного помолчав, спросила: — У вас ведь ученая степень по химии, не так ли?
Кэти шумно выдохнула:
— Верно, по неорганической химии. В фармакологии я совсем не разбираюсь. — Она развела руками. — Все это мне кажется очень надуманным, инспектор. Самый страшный враг, который был у моего отца, это футбольный тренер из Ньютон-брукской средней школы.
— Как его фамилия?
Кэти раздраженно хмыкнула:
— Я пошутила, инспектор. Кому мог помешать мой отец.
Сандра глядела мимо собеседницы.
— Возможно, вы правы. Эта работа иногда может сильно достать. — Она обезоруживающе улыбнулась. — Боюсь, у нас у всех склонность к паранойе. Простите меня и, пожалуйста, позвольте еще раз высказать сожаление по поводу смерти вашего отца. Я действительно представляю, каково вам сейчас.
Голос Кэти прозвучал спокойно, но ее выдавали глаза, горевшие от волнения:
— Спасибо.
— Еще несколько вопросов, и тогда, надеюсь, мне больше не придется вас беспокоить. — Сандра взглянула на экран своей записной книжки. — Вам что-нибудь говорит фамилия Десаль? Жан-Луи Десаль?
Кэти молчала.
— Он учился вместе с вами в Торонтском университете.
— Это было так давно.
— Верно. Позвольте тогда сформулировать вопрос иначе: когда я беседовала с Жаном-Луи Десалем, он вспомнил ваше имя. Не Катрин Хобсон, а Катрин Черчилл. И припомнил также вашего мужа: Питера Хобсона.
— Фамилия, которую вы назвали, — осторожно сказала Кэти, — мне кажется смутно знакомой.
— Вы встречались с Жаном-Луи Десалем после окончания университета?
— Бог ты мой, нет, конечно. Понятия не имею, что с ним стало.
Сандра кивнула:
— Спасибо, миссис Хобсон. Большое спасибо. Ну вот пока и все.
— Подождите, — воскликнула Кэти. — Почему вы спрашивали меня о Жане-Луи?
Сандра захлопнула портативный компьютер и положила его в чемоданчик.
— Это тот врач, под именем которого кто-то проник в базу данных.
Дух, модель бессмертной души Питера Хобсона, продолжал наблюдать, как развивается Саркарова искусственная жизнь. Это был захватывающий процесс.
Не игра. Жизнь. Но бедный Саркар — ему явно недоставало воображения. Его программы были тривиальны. Некоторые из них просто порождали клеточные автоматы, другие всего лишь развивали фигуры, напоминавшие насекомых. О, синие рыбы производили впечатление, но по сложности им было далеко до настоящих, к тому же рыбы вот уже триста миллионов лет не являлись на Земле доминирующей формой жизни.
Духу хотелось большего. Гораздо большего. В конце концов, теперь он мог анализировать ситуации гораздо сложнее, чем те, с которыми мог справиться Саркар, и в его распоряжении было все время Вселенной.
Однако, прежде чем перейти к делу, он долго думал — думал о том, что, собственно, он хотел бы получить.