За все свои двенадцать лет он не мог вспомнить ни одного раза, чтобы кто-нибудь, за исключением отца, встал на его защиту. Ни когда во время футбольных матчей ребята ставили подножки его больной ноге, ни когда смеялись над ним, просиживающим все уроки физкультуры на скамейке, ни когда никто не брал его в свою команду. В его голове пронеслись моменты, как Тамара опускает на голову Джаспера чашку с пудингом и как Аарон говорит: «Дело не только в баллах! Мастера выбирают тех, кого они хотят учить!» – и внутри его будто вспыхнул теплый огонек.

Но затем он вспомнил о настоящей причине, почему мастер Руфус захотел учить его, и огонек тут же погас.

В одиночестве шагая по гулким пустым коридорам, Колл вернулся к их спальням. Когда он зашел в общую комнату, Тамара сидела на диване, держа в руках дымящую каменную чашку. Аарон говорил ей что-то приглушенным голосом.

– Ребят, – начал Колл, неловко застыв в проходе, неуверенный, должен ли он входить или нет. – Спасибо за… в общем, спасибо.

Тамара, фыркнув, посмотрела на него:

– Ты заходишь или как?

Решив, что никому не станет легче, если он продолжит торчать посреди коридора, Колл закрыл за собой дверь и пошел к своей комнате.

– Колл, останься, – попросила Тамара.

Он обернулся и посмотрел на нее и Аарона, который сидел на подлокотнике дивана и нервно переводил взгляд с нее на Колла и обратно. Из прически Тамары не выбилось ни одного волоска, и она держала спину идеально прямой, но ее лицо опухло как после слез. В глазах Аарона читалась растерянность.

– Это я виновата в том, что тогда случилось с песком, – заговорила Тамара. – Прости меня. Прости, что из-за меня у тебя были неприятности. Прости, что я вообще предложила нечто столь опасное. И прости, что я не сказала этого раньше.

Колл пожал плечами:

– Я сам попросил тебя подать идею – любую. В этом нет твоей вины.

Она как-то странно посмотрела на него:

– Но я думала, ты на меня злишься.

Аарон согласно кивнул:

– Мы оба думали, что ты на нас зол. Ты ведь практически не разговаривал с нами целых три недели.

– Нет, – возразил Колл, – это вы практически не разговаривали со мной целых три недели. Это вы злились на меня.

Зеленые глаза Аарона удивленно расширились:

– С чего нам на тебя злиться? Это же тебя обругал Руфус, а не нас. А ты ни разу не пожаловался, хотя мог.

– Я должна была знать, чем все это закончится. – Тамара так крепко сжала чашку, что костяшки ее пальцев побелели. – Вы двое почти ничего не знаете о магии, о Магистериуме, об элементалях. В отличие от меня. Моя… старшая сестра…

– Кимия? – рассеянно уточнил Колл. Нога болела. Он присел на журнальный столик и принялся растирать колено через штанину.

– У меня есть еще одна сестра, – прошептала Тамара.

– Что с ней случилось? – Аарон тоже приглушил голос.

– Самое ужасное, что только могло, – ответила Тамара. – Она стала тем, о ком я вам рассказывала, – человеческим элементалем. Существуют маги, великие маги, которые могут проноситься сквозь землю, как рыба сквозь воду, метать каменные кинжалы, вырванные прямо из стен, вызывать молнии или создавать гигантские водовороты. Она хотела стать одной из них и старалась всеми средствами развить свои магические способности, пока наконец магия ее не поглотила.

Тамара помотала головой, а Колл подумал, что, возможно, сейчас перед ее глазами развертываются описываемые ею картины.

– Хуже всего то, что, пока у нее все получалось, наш папа так гордился ею! Он постоянно твердил Кимии и мне, что мы должны равняться на нее. Теперь же ни он, ни мама совсем о ней не говорят. Они даже имени ее не произносят.

– Как ее зовут? – спросил Колл.

Казалось, Тамара не ожидала такого вопроса:

– Раван.

Рука Аарона на секунду замерла в воздухе, как если бы он собирался похлопать Тамару по плечу, но засомневался, стоит ли.

– Ты не повторишь ее ошибки, – сказал он. – Не бойся.

Она вновь помотала головой:

– Я все говорила себе, что не стану такой, как мой отец или сестра. Я говорила себе, что никогда не пойду на крайние меры. Я хотела доказать, что смогу добиться всего, поступая так, как положено, а не срезая неудобные углы, и все равно буду лучшей. Но в итоге я все-таки срезала этот угол и к тому же научила вас, как это делать. Так я ничего никому и не доказала.

– Не говори так, – возразил Аарон. – Сегодня ты кое-что доказала.

Тамара фыркнула:

– И что же?

– Что Джаспер выглядит куда лучше с пудингом на голове? – предположил Колл.

Аарон закатил глаза:

– Я не это хотел сказать… хотя я очень сожалею, что этого не видел.

– Это было классно, – улыбнулся Колл.

– Тамара, ты доказала, что твои друзья тебе небезразличны. А нам небезразлична ты. И мы сделаем все, чтобы ты больше не срезала никаких углов. – Он посмотрел на Колла. – Правда же?

– Ага, – отозвался Колл, внимательно изучая носок своего ботинка. Он не был уверен, что именно он должен подписываться под этим обещанием. – Тамара, еще кое-что…

Она рукавом потерла кончик глаза:

– Что?

Глаз он так и не поднял, а от смущения его шея и уши порозовели:

– Еще никто не вступался за меня так, как вы сегодня.

– Мне послышалось или ты на самом деле нас поблагодарил? – спросила Тамара. – Ты не заболел?

– Не знаю, – ответил Колл. – Может, мне стоит прилечь.

Но Колл так и не лег. Он остался с друзьями и проговорил с ними до глубокой ночи.

Глава 10

Кконцу первого месяца Коллу было уже абсолютно все равно, каким позором станет для него первое практическое занятие, лишь бы это ознаменовало конец пребывания в Комнате Песка и Скуки. Апатичный ко всему, он сидел треугольником с Аароном и Тамарой и раскладывал песчинки на светлые и темные, светловатые и темноватые кучки, и казалось, это продолжается уже целую вечность. Аарон пытался завести разговор, но Тамара и Колл были способны разве что на нечленораздельное бормотание. Но теперь нет-нет, но иногда они все же переглядывались и молча улыбались друг другу тем особым образом, что характеризует крепкую дружбу. Уставшую до изнеможения, но все же реально существующую дружбу.

В обед в стене возник проход, и на этот раз в нем появился не Алекс Страйк, а сам мастер Руфус. В одной руке он нес нечто, выглядящее как большой деревянный ящик с торчащей из него трубой, а в другой – пакет с чем-то цветным.