– Не смей мучить зверушку, живодёр! – Билли-второй отвесил двери внушительный пендель и тут же запрыгал на одной ноге, подвывая от сильного ушиба. – Сержант, не трогай енота! В рядовые разжалую! Расстреляю перед строем!
Кстати, о расстрелах… Клон задумчиво почесал подбородок и оценивающим взглядом окинул стеллаж с антикварными ручными дезинтеграторами. Профессор не станет сильно ругаться, если позаимствовать из его коллекции пару-тройку единиц старинного оружия? Зря, что ли, в прошлом месяце четыре дня потратил на зарядку батарей? И без всякого дополнительного финансового стимулирования, между прочим. Да пропади оно всё пропадом!
* * *
Бронекерамит создавался для использования в качестве защиты боевых космических кораблей и поэтому плохо поддаётся вандализму с использованием устаревшего ручного дезинтегратора. Его из современного не сразу пробьёшь, если, конечно, не брать во внимание стоящие на вооружении Российской Императорской армии образцы. Вот от тех бы проклятая дверь осыпалась пылью за доли секунды, а тут Билли-второй провозился целых двадцать минут, едва не устроив в сравнительно тесной кладовке индивидуальный крематорий.
Вполне может быть, что времени ушло бы и больше, но когда осталось дезинтегрировать какие-то жалкие три сантиметра, замок тихонько щёлкнул, и в приоткрывшуюся щель осторожно заглянула знакомая мохнатая морда.
– Билли, не стреляй, это свои.
– Своих в овраге ёжики доедают, – ответил клон старинной поговоркой неизвестного происхождения. – Чего припёрся?
– Я по делу. По очень важному делу. Ты пароль от регенерационной капсулы не подскажешь? Очень нужно. Даже не представляешь, насколько нужно. Можно сказать, вопрос жизни и смерти.
– Чьей смерти, Юджин?
– Не называй меня этим уродским именем! – оскалился енот. – Неужели не могли придумать что-нибудь поприличнее?
Клон пожал плечами:
– Я-то тут при чём? Как у профессора записано, так и называю. Там вообще было «Модель Юджин ЕМ» и дальше двенадцатизначный код. Если хочешь, могу показать. Нужно?
– Нет, спасибо. И называй меня Гошей, мне так больше нравится.
– Странное имя.
– Ничего странного. Ещё можно звать Георгием, но для твоих мозгов это будет слишком сложно. Одну мысль в голове удержать не можешь, а тут целых два имени. Закипят мозги, а потом усохнут.
– Какую мысль?
– Про регенерационную капсулу.
– Вот чёрт… Сержант живой?
– Пока да, но если будешь и дальше сопли жевать, то он быстро окочурится. А страховку, между прочим, из твоей зарплаты вычитать будут. Триста пятьдесят лет по двадцать пять процентов.
– Я столько не проживу, – отмахнулся Билли-второй, но тут же спохватился. – Задница… бежим к сержанту! Где он?
Теперь настала очередь енота пожать плечами:
– Где-то прячется.
* * *
Спустя четыре дня выбравшийся из регенерационной капсулы сержант Иеремия Фоснер рассказывал разливающему кукурузный бурбон клону:
– Ты представляешь, Билли, мне никогда не было так страшно, как в этот раз. Такое ощущение, будто нарвался на русскую разведывательно-диверсионную группу. До сих пор волосы на голове дыбом встают.
Клон профессора Дирливангера взглянул на едва проклюнувшуюся после сплошного ожога будущую шевелюру сержанта и уважительно кивнул.
– Тебе приходилось встречаться в бою с русскими, сардж?
Фоснер расплылся в улыбке и отрицательно помотал головой:
– Нет, Билли, мне очень повезло, и я никогда с ними не сталкивался. И со стопроцентной гарантией могу сказать, что таких во всём Содружестве и трёх десятков не наберётся. В этом случае остаться в живых – гораздо больше, чем везение и удача. Но теперь и меня можно смело причислять к категории счастливчиков – твой енот отмороженней личной гвардии императора Михаила.
– Что есть, то есть, – согласился клон, подвигая сержанту стакан с бурбоном. – Только он мне так и не рассказал, что там между вами произошло и каким образом непревзойдённый стрелок оказался в регенерационной капсуле. Между прочим, на твоё лечение ушло столько энергии, что её хватило бы на освещение небольшого города в течение двух с половиной месяцев.
Иеремия Фоснер помрачнел, так как сегодня утром юрист лаборатории подробно и доходчиво объяснил ему, почему в данном случае страховая компания отказалась оплачивать услуги по вытаскиванию сержанта с того света. Страховщики, видите ли, не поверили в способность енота нанести человеку настолько тяжёлые травмы. Укушенный палец или расцарапанное лицо ещё куда ни шло, по их мнению, но ожоги от бластера… сволочи.
– Твой енот тоже сволочь!
– Да я разве спорю? – Билли-второй занюхал бурбон ломтиком острого соевого сыра и сознался: – Хочу потребовать доплату за вредность и опасность работы с ним.
– Разумное требование. – Сержант последовал примеру клона, но на закуску выбрал солёные орешки. – Только, по моему скромному мнению, никакая доплата не заставит меня снова встать против этого чёртова енота с бластером в руке. В следующий раз ведь может не повезти. Ты бы тоже не испытывал судьбу, Билли.
Клон развёл руками:
– А мне деваться некуда. До признания полноценным человеком ещё три года, да и то прошение в Совет Содружества должен подписать профессор. Если сбегу сейчас, то можно заранее распрощаться с мечтой о гражданстве и вступлении в клан.
– Да, тяжёлый случай.
– И не говори, приятель. А со вчерашнего дня нашего енота начали обучать фехтованию и ножевому бою. На ком он будет испытывать новые умения?
Сержант вздрогнул и попросил внезапно севшим голосом:
– Вызови мне такси, Билли, я забыл дома утюг выключить.
– А как же бурбон? – Клон растерянно посмотрел на едва початую бутылку.
– С енотом пей или своему профессору оставь. Вызывай такси, Билли!
Но Дирливангер-второй получил от профессора не только знания с профессиональными навыками и многочисленными недостатками, но и некоторую толику решительности пополам с упрямством:
– Ты никуда не поедешь, Иеремия. Контракт заключён на шесть месяцев, и под ним стоит твоя подпись с отпечатком пальца. Никто не может освободить тебя от обязанности обучать енота. Разве что сам профессор, но его здесь нет. Вот появится, тогда и будешь ставить условия. Так что заткнись и пей бурбон.
Сержант, не ожидавший от собеседника столь резкой отповеди, машинально взял стакан и опрокинул его в глотку. Закашлялся и хрипло произнёс:
– Половину стоимости лечения спишешь?
– Двадцать процентов от сэкономленного – мне. А если согласишься на тридцать, то проведу твоё лечение как научный эксперимент, за который вообще премия полагается. Но её делим пополам.