– Значит, хочешь рассказать Дейзи? И как ты собираешься это делать? – сменила тему Грейс, будто это Сильвия была специалистом по психологии, у которого спрашивают мнения. Хотя Сильвия, скорее всего, для того и звонила, чтобы посоветоваться с Грейс.
– Это Дейзи мне рассказала, – без обиняков ответила та. – А ей – Ребекка Вайсс. Ребекка услышала от мамы, а та – от нашей общей подруги Салли Моррисон-Голден.
– Вот дерьмо, – вырвалось у Грейс.
– Как говорится, шила в мешке не утаишь.
– И как Салли не подумала… – начала Грейс, но договаривать не стала.
– Не пойму, чему ты удивляешься. Когда дело касается Салли, ожидать можно всего. Но сейчас речь не об этом. Да, эмоциональной зрелости у Салли не больше, чем у десятилетнего ребенка, и стерва она та еще, но не она же совершила убийство. Не важно, кто распространяет новость, – эффект в любом случае один. Да, для всех нас это как снег на голову, не только для детей, но и для взрослых. А представь, что устроит пресса. «Мать ученика частной школы убита» и все в таком духе. Хотя, строго говоря, относить Малагу к «матерям учеников частной школы» – большая натяжка, правда?
Грейс нахмурилась:
– В смысле… В каком смысле?
Сильвия досадливо вздохнула:
– Не делай вид, будто не поняла. Я имею в виду матерей, которые платят за школу. Добросовестно выкладывают тридцать восемь тысяч долларов в год. Да, знаю, звучит по-снобски, но факт есть факт. Писаки из дешевых газетенок сразу ухватятся за название престижной частной школы, и только в последнем абзаце укажут, что ребенок был из малообеспеченной семьи, а в Реардон попал только потому, что выиграл стипендию. Но мы все равно станем школой, родителей учеников которой убивают!
Грейс отметила, что шок от страшной новости сменился раздражением. Выводила из себя эгоистичность Сильвии, несдержанность Роберта и упорное желание Салли растрезвонить новость всем и каждому. Раздражение означает дистанцию, а дистанция значит отстраненность и неучастие, к которым Грейс и стремилась.
– Думаю, тут все обойдется, – сказала она Сильвии. – Что бы ни произошло, Реардон, скорее всего, ни при чем. И вообще, прежде чем спешить с выводами, нужно дождаться результатов расследования. Главное – если дети захотят поговорить о случившемся, родители должны оказать им всяческую поддержку. Впрочем, нас с тобой это не касается, но те, у кого ребенок в одном классе с Мигелем…
Для них это будет очень серьезно, подумала Грейс. Родитель одноклассника внезапно умер насильственной смертью.
Впрочем, до старших детей новость тоже дойдет. Оставалось надеяться, что от нее оградят хотя бы младших. Грейс подумала о Генри, которому не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Мать Грейс умерла до его рождения, а другие бабушка и дедушка, хотя не общались с внуком, по крайней мере, были живы и здоровы. Как себя вести, что говорить, когда сегодня, или завтра, или на следующей неделе Генри придет домой из школы и скажет: «У мальчика из нашей школы убили маму».
– Готова поспорить, мамаши из Далтона уже обзванивают друг друга и твердят: «У нас бы такого случиться не могло!»
– Малагу не в школе убили! – не выдержала Грейс. – Мы вообще ничего про ее жизнь не знаем. Вот я, например, даже понятия не имею, кто ее муж и чем он занимается. Его ведь не было на аукционе? Или был?
– Смеешься? Видела, как она ко всем мужчинам липла?
– Скорее они к ней, – справедливости ради заметила Грейс.
– Я тебя умоляю!
В голосе Сильвии звучала непонятная горечь. Но почему ее так задевает это обстоятельство? Среди крутившихся вокруг Малаги мужчин не было ее мужа. И вообще, у Сильвии мужа нет, так что ситуация, казалось бы, не имела к ней никакого отношения. Но озвучивать эти соображения Грейс не стала – вместе с ними ее посетила новая мысль:
– Малага ведь точно замужем?
– Да. Во всяком случае, если верить школьному личному делу. Мужа зовут Гильермо Альвес, проживает по тому же адресу. Только никто его не видел.
Интересно, подумала Грейс, сколько народу успела опросить Сильвия, чтобы прийти к такому выводу?
– А ты его хоть раз встречала? – вдруг спросила Сильвия.
– Нет.
«Теперь и я вхожу в список этих самых никто», – подумала Грейс.
– Вот именно. В школе появлялась только Малага. По утрам отводила сына и сидела в парке с малышкой, а днем забирала мальчика.
Тут стена, с помощью которой Грейс пыталась отгородиться от произошедшего, дала трещину, и ситуация предстала во всем трагизме – убитая мать, осиротевшие дети, бедность (пусть и относительная), страшное горе, постигшее семью… Интересно, Салли осознает, какая трагедия произошла в семье Малаги? А Сильвия?
– Мне пора, – поспешно выпалила Грейс. – У меня на час клиенты записаны. Кажется, уже пришли. Слышу шаги. Спасибо, что ввела в курс дела, Сильвия, – неискренне поблагодарила она. – Ладно, будем ждать результатов расследования. Тогда ситуация прояснится.
– Разумеется, – еще более неискренне отозвалась Сильвия. А потом, не удовлетворившись легким намеком, многозначительно прибавила: – Завтра поговорим.
Грейс дала отбой и положила телефон на стол. На самом деле клиенты еще не пришли, однако скоро должны были подъехать. Как ни странно, Грейс не знала, чем себя занять до начала приема. Больше всего, конечно, хотелось поговорить с Джонатаном, но Грейс почти никогда не звонила мужу в течение дня. График у него был слишком интенсивный, а работа слишком важная, чтобы Джонатана можно было отвлекать по пустякам. А если Грейс все же наберет номер мужа, он решит, будто с ней или с Генри что-то произошло, и разнервничается понапрасну. Правда, сегодня Джонатан был не в больнице, а в Кливленде, на конференции онкологов. А значит, мобильник, скорее всего, отключен. Правда, можно оставить сообщение на голосовой почте. Но, с другой стороны, что тут скажешь?.. Генри загрузил в телефонную книжку ее телефона фотографии. Для своего номера выбрал скрипку, для папиного – стетоскоп, для домашнего стационарного – камин, призванный символизировать семейный очаг, для домика в Коннектикуте – лодочный причал. Дедушке досталась трубка, хотя отец Грейс не курил уже несколько лет, а Реардон был представлен школьным гербом. К другим номерам картинок не прилагалось. Вот так выглядел их семейный мирок для Генри, да и для самой Грейс, пожалуй, тоже. Наконец она ткнула пальцем в стетоскоп и прижала трубку к уху.
«Вы позвонили Джонатану Саксу, – произнес голос мужа. Действительно – включился автоответчик. – Сейчас я не имею возможности подойти к телефону, но перезвоню, как только смогу. Если вопрос срочный, пожалуйста, позвоните доктору Розенвальду на номер 212 903-1876. А если вам безотлагательно требуется медицинская помощь, наберите 911 или обратитесь в больницу. Спасибо».
Грейс начала говорить после гудка:
– Привет, милый. У нас все нормально, только в школе случилось кое-что чрезвычайное…