— Что могут означать эти надписи?
— Не знаю, Макс. Колаяни скажет что-нибудь или найдет человека, который сумеет их перевести. Как только закончу, мы сразу уйдем отсюда. Дай мне поляроид. Хочу сделать несколько снимков.
Афдера принялась фотографировать. В это время Макс услышал шум у той двери, через которую они вошли.
— Скорее, черт бы тебя побрал!
— Вот как! А я думала, что священники не ругаются, — расхохоталась Афдера и принялась складывать вещи в сумку.
— Они ругаются, если кто-нибудь проникает в запертую церковь.
Девушка собиралась выйти, но тут могучие руки схватили ее за плечи и толкнули к мусорному контейнеру. Она получила сильный удар по голове, успела увидеть, как Макс сражался с каким-то медлительным великаном, потом ее окутала темнота.
Через несколько часов Афдера очнулась со страшной болью в голове и застонала.
— Где я?
— Ты воскресла, — прозвучал голос Ассали.
— А Макс?
— Он здесь. Все в порядке. Тот тип чуть не пристукнул тебя насмерть.
— Что случилось?
— Когда мы выходили из церкви, на нас кто-то напал. Этот человек был силен как тысяча чертей, — сказал Макс и перекрестился. — Он толкнул тебя так сильно, что ты ударилась головой о контейнер, а потом поглядел вокруг и бросился на меня. Мы стали драться. Рука у него — как железная дубина. Но мне повезло. Я нащупал в темноте палку, ударил его по голове так крепко, что он должен был вырубиться, подошел проверить, но этот тип с окровавленной головой снова кинулся на меня. На этот раз я встретил его камнем и на время вывел из строя.
— Ты его убил? — спросила пораженная Ассаль.
— Знаешь, я как-то забыл пощупать у него пульс. У меня в голове было только одно — надо подхватить твою сестру и бежать как можно быстрее!
— Стоит послушать новости по радио. Если ничего не скажут, значит, жив, — заметил Сэм.
— Может, это один из тех убийц с восьмиугольником?
— Да, Афдера, мне кажется, ты права. Когда мы вышли из ресторана, у меня возникло такое чувство, будто нас преследуют. Но никого так и не увидел. Должно быть, принял серьезные меры предосторожности, тем более что ты была рядом.
— Не переживай так. У меня сильно болит голова, но это скоро пройдет. Теперь надо понять, что означают арабские надписи, сделанные на спинке трона. Позвони Колаяни, Сэм. Пусть он придет сюда. Надо рассказать профессору об этом происшествии. Ведь ему тоже может грозить опасность.
— Я согласен с Афдерой, — сказал адвокат. — Лучше нам всем собраться здесь, в Ка д'Оро, чтобы нас не перебили по отдельности. Утром позвоню Колаяни, а теперь давайте поспим. Уже поздно. День был тяжелый.
— Роза, приготовь Максу комнату, — попросила Афдера. — Он останется с нами.
— Сейчас приберусь в комнате для гостей, синьорина Афдера.
Через некоторое время девушка встала:
— Макс, пойдем. Покажу, где ты будешь спать.
На пороге комнаты они столкнулись с Розой.
— Я положила вам в ванную чистые полотенца, синьор Макс.
— Спасибо, Роза. Спокойной ночи.
— Я открою окно, чтобы чуть-чуть проветрить помещение, — предложила Афдера. — Мы с сестрой давно не принимали гостей.
Она повернулась к Максу и увидела у него за ухом запекшуюся кровь.
— Ты ранен?
— Пустяки. Получил по голове чем-то тяжелым. — Кронауэр дотронулся до раны.
— Дай я промою. Сними рубашку, она вся в крови. Роза завтра постирает ее, — распорядилась Афдера, отправляясь в ванну.
Через минуту она вернулась, держа в руках тазик с водой и полотенце, и принялась промывать рану, с каждым разом наклоняясь все ближе к Максу. Он чувствовал, как грудь девушки касается его спины, слышал ее учащенное дыхание.
— Теперь лоб. У тебя царапина над бровью.
Ладони Макса медленно скользили по ее телу, от ног к ягодицам. Афдера приблизила губы к его лицу. Мужчина и женщина слились в горячем поцелуе.
— Люблю тебя, люблю, люблю, — как заклинание повторял Макс.
Внезапно он резко отстранился, оделся и вышел из комнаты. Афдера знала, что способна удержать его одним только словом, но не стала этого делать. Видимо, после случая в церкви Сан-Пьетро Макс на миг позабыл о своем сане и был готов уступить ее желанию.
Утром Афдера проснулась. Головная боль не прошла, как и решимость поскорее разобраться с надписью, сделанной на спинке трона.
Когда девушка спустилась на террасу, там уже завтракали Ассаль, Сэм и Колаяни.
— Привет всем.
— Привет, сестренка. Как ты себя чувствуешь?
— Как будто перед сном изрядно выпила мартини. Голова сейчас разлетится на куски.
— Теперь возьмемся за перевод надписи? — спросил профессор. — Я знаю здесь, в Венеции, человека, который может сделать его. Это Стефано Пизани, он работает в морском музее.
— Хорошо. Позвоните ему, а я пока выпью крепкого кофе, приму шесть таблеток аспирина и душ. Нам надо получить перевод как можно скорее, чтобы продолжить расследование. Я скоро вернусь. — И Афдера побежала вверх по лестнице.
В комнате для гостей еще витал запах Макса. «Куда же он делся?» — подумала Афдера.
Через полчаса она спустилась к входу. Там уже стояли Ассаль и Колаяни.
— Ты не идешь? — спросила девушка у Сэма.
— С меня хватило приключений в Аспене. Останусь здесь, а вы потом все расскажете.
— Ладно, жди нас, — согласилась Ассаль и чмокнула его в щеку. — Пообедаем вместе.
Втроем они направились в морской музей, находящийся на рива де Сан-Бьяджо. Вход обрамляли два массивных якоря. Оружие, макеты кораблей, гербы, знамена, штандарты, выставленные в музее, будили воображение посетителей, заставляли их плыть по самым разным морям и попадать в разные эпохи.
У входа их уже поджидал Пизани, известный знаток морской истории и коллекционер форкол. Так назывались замки, удерживающие весла на венецианских гондолах. Это был худой человек с короткой, слегка всклокоченной бородой и живыми глазами.
— Привет, как поживаешь? — обратился к нему Колаяни. — Это Афдера и Ассаль, внучки Крещенции Брукс.
— Очень рад. Мы с вашей бабушкой познакомились на конференции в Марселе, лет десять назад. Она очень хорошо говорила про обломки кораблей и незаконную торговлю предметами, найденными на морском дне. Сейчас вы мне расскажете, что это за трон святого Петра. Но сначала посмотрим на «Буцентавр».
Так называлась жемчужина музея — обильно украшенная золотом галера, на которой в день Вознесения венецианский дож совершал обряд обручения с морем. За галерой следовали несколько сотен судов всех размеров, так что действо приобретало вид морского парада.