Она напряглась:
– Что тебя заставляет так думать?
– Мне просто интересно, слушается ли оно по-прежнему меня?
Виктория недовольно фыркнула:
– Я понятия не имею, что это значит. Мое тело никогда не слушалось тебя.
– Слушалось. Вчера вечером, – произнес он мягким, вкрадчивым голосом.
Виктория стиснула зубы. Одна ее часть хотела уступить, другая, более смелая и не любящая проигрывать, заставила ее сказать:
– Не задавайся, Дмитрий. Я полностью отдавала себе отчет в своих действиях.
Он поднял темную бровь:
– На балконе? На глазах у толпы людей? Да ты смелее, чем я думал.
Викторию бросило в жар.
– Мы больше не будем это обсуждать, – заявила она. – Мы будем говорить о сегодняшнем мероприятии.
– Хорошо. Виктория. Мы можем играть по твоим правилам. Но прежде чем мы будем это делать, я хотел бы задать тебе один вопрос.
– Какой?
Дмитрий ответил не сразу, и секунды его молчания показались ей вечностью.
– Ты меня хочешь? – наконец спросил он. – Ты хочешь продолжить то, что было между нами вчера?
– Не вижу, какое отношение это имеет к сегодняшнему мероприятию, – отрезала Виктория.
– Никакого, – согласился он. – Я просто задал тебе вопрос. Когда я получу на него ответ, мы перейдем к разговору о делах.
Сделав глубокий вдох, Виктория решила сказать ему все как есть. После того, что произошло вчера, скрывать правду не имело смысла.
– Да, меня к тебе влечет против моей воли. Если бы я стала это отрицать, я бы солгала.
– Ты думаешь, что желать меня и хотеть желать меня – это одно и то же?
– А разве нет?
Дмитрий пристально на нее посмотрел своими темными глазами:
– Нет, Виктория, это не одно и то же. Стоит мне только выйти на улицу и щелкнуть пальцами, как любая женщина побежит за мной. Ты это понимаешь? Я могу прямо сейчас выйти из отеля и меньше чем через час вернуться с женщиной, которая будет готова мне отдаться. У меня есть выбор, но я не хочу им пользоваться. Потому что я хочу тебя, Виктория.
Его признание было для нее полной неожиданностью.
Дмитрий хочет заняться с ней сексом. И не потому, что она готова ему отдаться, а потому, что его к ней влечет. Это для нее крайне важно.
– Думаешь, я от этого в восторге? – продолжил он. – Я, как и любой мужчина, хотел бы, чтобы все было проще. Но у нас с тобой просто ничего быть не может.
Грудь Виктории сдавило.
– Зачем церемониться с тем, что только все усложнит? – спросила она. – Разве жизнь и без этого недостаточно сложна?
– Это верно. Но слишком простые вещи не доставляют удовольствия, правда? Особенно людям вроде нас.
Она снова была вынуждена признать его правоту, но на этот раз решила солгать.
– Я бы предпочла что-нибудь попроще.
– Нет, ты не привыкла искать легких путей. Ты такая же, как я. Ты тоже хочешь этого противостояния, не так ли?
– Хорошо, – уступила она. – Я желаю тебя. Но я не хочу тебя желать.
Одно дело было предложить себя мужчине, когда она была шестнадцатилетней девчонкой, мечтающей о большой любви, совсем другое – сейчас, когда она понимает, что означает тянущая боль внизу живота.
– Я не стану тебя соблазнять, Виктория. Даю честное слово.
Она нервно рассмеялась:
– Как будто ты смог бы меня соблазнить.
– Я уже это сделал вчера вечером. Думаю, ты сама это знаешь. Я сказал, что мне доставляет удовольствие отключать твой разум. Вчера я сделал именно это. Но правда состоит в том, что я не хочу, чтобы ты ничего не соображала, когда я наконец затащу тебя в постель. Я хочу, чтобы ты отдавала себе отчет в своих действиях. Хочу, чтобы ты точно знала, на что идешь, когда говорила мне «да, Дмитрий, да». Я не стану тебя соблазнять. Я подожду до тех пор, пока ты сама не захочешь заняться со мной сексом. Пока ты не начнешь меня умолять.
Его голос был хриплым, темные глаза блестели. Сейчас это был не выдающийся спортсмен и не плейбой, о похождениях которого она читала в прессе. Это был воин. Она впервые увидела его истинную сущность, и ее влечение к нему усилилось.
У нее пересохло во рту.
– Я не… – начала она, но не смогла произнести больше ни слова.
– Если ты меня не попросишь, мы не будет заниматься сексом. Я не стану на тебя давить. – Дмитрий снял с запястья кожаный браслет и протянул ей: – Вот возьми.
Виктория была удивлена. Он постоянно носил этот браслет. Похоже, для него это был не просто аксессуар.
Подойдя к нему, она взяла браслет и провела по нему пальцами.
– Что это? – спросила она.
– Я его постоянно носил, когда выступал на ринге. Он был чем-то вроде талисмана. – Его тон был невыразительным, словно он произносил заученные фразы. – Я больше не принимаю участия в боях. Он не имеет никакой сентиментальной ценности. Я ношу его по привычке. Теперь он твой.
Виктория нутром чувствовала, что он что-то недоговаривает. Что этот браслет значит для него больше, нежели просто талисман. Но она считала себя не вправе расспрашивать его о том, как у него появилась эта вещица, потому что его частная жизнь ее не касается.
– Зачем ты мне его отдал? Чтобы я была у тебя в долгу? Если ты преследуешь эту цель, для ее осуществления тебе понадобится намного больше, нежели кожаный браслет.
– Это я у тебя в долгу. Ты мне кое-что отдала вчера вечером.
Ее сердце учащенно забилось, в голове промелькнула мысль о том, что он, возможно, догадался, что она девственница и что вчера впервые в жизни испытала оргазм. Это было бы унизительно.
– Что я тебе дала? – спросила она.
– Твой оргазм, принцесса. Я считаю это подарком. – Протянув руку, он коснулся края браслета. – Я дарю его тебе, ничего не требуя взамен. Теперь мы квиты. – Он встретился с ней взглядом. – Но если ты захочешь стать моей, все, что тебе понадобится сделать, – это вернуть его мне.
Опустив руку, он сделал шаг назад.
Тяжело сглотнув, Виктория прижала руку с браслетом к груди и накрыла его другой рукой.
– Почему ты так решил?
– Натан соблазнил тебя. Ты была юной и неопытной, и он этим воспользовался. Если ты захочешь быть со мной, мне нужно будет убедиться в том, что это твой выбор. Что ты сама так решила. Возврат браслета это подтвердит.
– Ты не получишь его назад. Надеюсь, что ты не солгал, сказав, что он не имеет для тебя никакой сентиментальной ценности.
– Я не солгал, – подтвердил он. – Я буду уважать твое решение и не потребую у тебя назад этот браслет. Если ты передумаешь, ты мне его отдашь. Я не вижу ничего хорошего в том, чтобы затаскивать женщину в постель насильно, лишить ее права выбора. Я знаю, что такое не иметь выбора, поэтому сдержу свое слово.