Застонав, он заерзал под ней. Она была абсолютно уверена в том, что если бы он захотел, то освободился бы от оков. Но он продолжал ей подчиняться, уважая их уговор.
– Тебе не терпится? – повторила она, но снова не получила ответа. – Скажи мне, или я уйду.
Дмитрий много раз говорил о том, что контроль имеет для него большое значение, однако сейчас он передал власть над собой в ее руки. Однако ей нужно было полностью убедиться в том, что он такой же раб желания, как и она. Что не только его тело, но и дух готовы ей подчиниться.
– Да, я в нетерпении, – процедил он сквозь зубы.
– Чего ты хочешь?
– Оказаться внутри тебя. Мне это нужно как воздух.
Тогда она приподнялась, обхватила пальцами символ его мужского естества и направила его внутрь себя. Затем она стала медленно опускаться, дразня его и наслаждаясь тем, как он заполняет ее пустоту. При этом она наблюдала за тем, как напрягаются жилы на его шее и как на его щеке дергается мускул. Это были свидетельства того, что он едва сдерживается.
– Виктория…
За этим последовал поток слов на его родном языке. Они не были ей знакомы, но общий смысл она поняла. Тогда она решила сжалиться над ним и дать ему то, чего он хотел. Чего они оба хотели.
Положив ладони ему на бедра, она задвигалась быстрее. Взгляд ее при этом был прикован к его связанным рукам, которые он сжал в кулаки.
Не останавливаясь, она прижала ладонь к его груди и почувствовала, как бешено колотится его сердце. Его кожа была горячей и липкой от пота.
Виктория понимала, что, раз она сейчас главная, ей следует в первую очередь думать о том, чтобы он получил удовольствие. С этой мыслью она легла на него, прижалась грудью к его груди и крепко поцеловала в губы. При этом она сделала еще несколько движений бедрами. Она почувствовала, как он пульсирует в глубине ее женского естества, когда ее внутренние мышцы сомкнулись вокруг него. Затем они оба почти одновременно достигли высочайшего наслаждения.
Когда все закончилось, Виктория положила голову ему на грудь и стала слушать стук его сердца. Постепенно его ритм стал нормальным, дыхание выровнялось.
Ей хотелось, чтобы эти мгновения растянулись на целую вечность, но внезапно она поняла, что даже после того, как связала ему руки, она не сможет навсегда удержать его рядом с собой.
Сегодня он подчинился ей, позволил сделать так, как она хотела, но уже завтра все будет по-другому. А по окончании их сделки он уйдет навсегда, и она не сможет его остановить.
Дмитрий никак не мог отдышаться. Внутри его боролись противоречивые чувства. Его руки все еще были связаны, но он почему-то не спешил освобождаться от пут. В том, что он подчинился женщине, стал ее пленником, было что-то пьянящее.
Много лет назад в Москве он освободил свою мать от монстра, пожертвовав своей душой. Тогда у него не было выбора.
Виктория дала ему выбор. Кроме того, она ясно дала ему понять, что хочет быть с ним. Путы у него на запястьях говорили больше, чем любые слова. Ее голова лежала у него на груди, ее руки крепко обнимали его. Это было еще красноречивее.
Виктория пошевелилась и поцеловала его в грудь. Этот поцелуй подействовал на него сильнее, чем удар противника. Ему казалось, что он участвует в бою, и ему впервые в жизни хотелось проиграть. Уступить своему желанию и навсегда остаться с этой женщиной.
До него вдруг дошло, что большинство людей, с которыми он имел дело, кому-то принадлежали. Сам он давно никому не принадлежал. Конечно, Кольвин спас его от беспросветного отчаяния, наставил его на истинный путь, но их отношения никогда не выходили за пределы ринга. Отец Дмитрия утратил человеческие качества после неудачной спецоперации, и в какой-то момент ему пришлось убрать это чудовище из своей жизни. Мать после этого так легко отреклась от Дмитрия, что ему стало ясно, что он никогда по-настоящему ей не принадлежал.
С Викторией все было совсем по-другому, и это его пугало. У него было такое чувство, будто он снова оказался на распутье и не знал, куда идти дальше.
Такова была цена, которую он заплатил за утрату контроля. Она проникла сквозь защитные стены, которыми он окружил свое сердце. Он так увлекся ею, что забыл об обещании, которое дал самому себе много лет назад.
Внезапно ему стало нечем дышать, и он, заерзав под ней, произнес сдавленным голосом:
– Освободи меня.
Виктория тут же отстранилась и принялась развязывать дрожащими пальцами его запястья. Он мог бы сделать это сам, но ему нужно было, чтобы его освободила от пут она. Потому что идея связать ему руки принадлежала ей.
Сев на край кровати, Дмитрий потер запястья, хотя на них не осталось никаких следов.
– Игра окончена, – заявил он, поднявшись.
Он не знал, какой реакции хотел от Виктории, но явно не ожидал, что ее лицо станет похоже на каменную маску. Ее губы сжались в тонкую линию, в глазах появился стальной блеск.
– Почему ты меня боишься?
– Я не боюсь тебя, принцесса. Если бы я тебя боялся, я бы не позволил тебе связать мне руки.
Он солгал. На самом деле он боялся, потому что столкнулся с тем, чего избегал всю жизнь. Теперь ему необходимо либо это принять, либо продолжать от этого бежать.
– Правда? На меня должен произвести впечатление тот факт, что ты позволил мне связать тебе руки, когда мы оба знаем, что ты мог бы побороть меня одной левой, если бы захотел?
Дмитрия охватил гнев, и он не смог понять, почему его так разозлили ее слова.
– Ты понятия не имеешь, чего мне это стоило. Я передал контроль тебе. Когда в последний раз у меня отобрали контроль над ситуацией, я спустил курок и убил человека, так что не преуменьшай значение того, что я тебе дал.
– Дмитрий…
– Ты знаешь, откуда у меня кожаный браслет? – спросил он.
– Тот, который ты мне дал? Ты сказал, что он ничего для тебя не значит.
– Я солгал, Виктория, и тебе не следует этому удивляться.
– Откуда он у тебя?
– Он принадлежал моему отцу, – сухо произнес Дмитрий, и она уставилась на него широко распахнутыми глазами. – Убив его, я снял браслет с его руки и надел себе на запястье. Он служил мне напоминанием о том, что происходит, когда теряешь контроль над ситуацией. Когда тебя лишают права выбора. Он постоянно напоминал мне о том, кем я стал. – Глубоко вдохнув, он продолжил: – С того дня моей жизнью управляло насилие. Я был вынужден это принять, поскольку у меня отобрали право выбора. Тот день сделал меня таким, какой я есть сейчас. Я не хотел быть таким.
– Тогда будь другим, – ответила она.
– Потому что забыть прошлое просто? Ты до сих пор переживаешь из-за любовной неудачи двенадцатилетней давности. И ты еще смеешь мне говорить, что убийство человека не должно на меня влиять?