Не счесть своевременных и толковых советов, которые он ей давал по самым разных поводам. И в этот раз он верно предположил, что двадцать тысяч фунтов, выплаченных герцогу Анжуйскому, заставят последнего убраться из Англии. На Новый год маленький француз подарил Елизавете брошь в форме якоря – символа надежды и верности. Едва увидев подарок, она предложила герцогу еще десять тысяч, которые он принял с жадным блеском в глазах. Елизавете было не жаль безвозвратно потраченных денег. Ее измучили бессонные ночи, когда она лихорадочно искала способы выгнать своего докучливого женишка.
К великому облегчению королевы, герцог сообщил, что уедет в начале февраля. Обрадовавшись скорому избавлению от его общества, Елизавета предложила проводить его до Кентербери. Там, в заранее нанятом доме, они простились. Королева дала кораблю герцога эскорт из трех английских военных кораблей и велела Лестеру и еще нескольким лордам ехать с герцогом до самых Нидерландов. Это делалось не почета ради, а из стремления быть уверенной, что он действительно покинул пределы Англии.
– Пожалуй, я не поеду, – сказал ей Роберт. – У меня опять возобновились желудочные боли.
– Нет, ты должен ехать! – потребовала Елизавета. – Или у тебя заболит не только желудок, раз ты не хочешь проявить уважения к человеку, которого я люблю больше всех в мире!
У нее дернулись губы, и Роберт невольно улыбнулся. Уже тише Елизавета добавила:
– Голландцам передашь от меня секретное послание. Попроси их сделать так, чтобы нога герцога больше не ступала на землю Англии. А потом, Робин, возвращайся ко мне целым и невредимым!
Говоря это, она крепко держала его за руки. Роберт был удивлен и благодарен. Надо же, она вспомнила интимное имя, которым не называла его бог весть сколько лет.
«С паршивой овцы хоть шерсти клок», – подумал он, имея в виду отъезд «мсье Анжу».
На публике, в особенности в пределах досягаемости ушей французского посла, Елизавета показывала, в какое горе повергает ее скорый отъезд герцога.
– Я не могу вернуться в Уайтхолл, – всхлипывала она. – То место наполнено воспоминаниями о счастливых днях, что я провела вместе с герцогом. До сих пор не могу поверить в его отъезд! – И королева прикладывала платок к сухим глазам. – Если бы не надежда увидеть герцога снова, эта разлука свела бы меня в могилу. Слава богу, что через шесть недель он возвратится.
Ее слова были чистой ложью, но окружающим казались правдой. На самом деле Елизавета не желала видеть герцога ни через шесть недель, ни даже через шесть лет.
Себе на пояс она повесила маленький молитвенник с миниатюрными портретами себя и герцога. Изумленному испанскому послу Елизавета сказала, что готова отдать миллион фунтов, только бы снова увидеть лодку с герцогом, подплывающую к дворцовой пристани. Естественно, посол поспешил уведомить короля, что своими ушами слышал из уст королевы о ее намерении выйти замуж за герцога Анжуйского. Королева писала своему отсутствующему жениху любовные письма. Герцог тоже делал вид, что их договоренности сохраняются и они скоро поженятся. Он даже требовал от нее назвать дату свадьбы. Елизавета была полна решимости как можно дольше вести эту игру в ухаживание на расстоянии. Цели оставались прежними: дружественные отношения с Францией и сдерживание короля Филиппа.
Роберт вскоре возвратился ко двору. Он радовался не только отъезду своего соперника, но и прежней благосклонности Елизаветы к нему. Словно беря реванш за прошлое, он не упускал случая сказать какую-нибудь колкость про герцога.
– Видели бы вы этого завоевателя, когда мы встали на якорь во Флиссингене! От него осталась лишь оболочка. А на берег он сходил, как скиталец, у которого ни родины, ни дома.
Боясь, что дерзкие слова Роберта разрушат ее игру, Елизавета накинулась на него:
– Как ты смеешь насмехаться над своим будущим королем? Ты просто изменник, как и вся твоя ужасная семья!
Такого Роберт не ожидал. Он даже попятился, не зная, что и думать. Но гнев Елизаветы быстро прошел. Ее Робин был прав: завоеватель из герцога никудышный. А король – тем более. Шпионы доносили ей, что, когда испанский герцог Парма брал город за городом, «мсье Анжу» развлекался игрой в теннис. О чем думал этот… Лягушонок?
«Ваше высочество, не тронулись ли вы умом? – писала Елизавета, у которой от злости дрожали пальцы. – Похоже, вы решили, что лучшим способом поддержать наших друзей будет отдать их на милость испанцев!»
После таких писем она могла не опасаться, что герцогу захочется снова приехать в Англию.
Герцог Анжуйский вернулся во Францию. Когда голландские мятежники его не поддержали, он не нашел ничего умнее, чем ополчиться против них. Это разозлило свободолюбивых голландцев, которые лишили его королевского титула и с позором изгнали из страны. Все честолюбивые замыслы герцога разлетелись в клочья, и на родину он возвращался тихо, стараясь, чтобы его видело поменьше глаз.
– Никогда еще Франция не переживала большего позора, – заявил Уолсингем.
Елизавета молчала. Она сидела, погруженная в невеселые раздумья. Она не чувствовала себя победительницей. Наоборот, ей было пронзительно грустно. Ее брачная игра с герцогом прекратилась сама собой. Зачем ей супруг, покрывший себя таким позором? Однако Елизавету больше печалило совсем другое. Ей было почти пятьдесят лет. Возраст, когда необходимо прекращать все брачные игры.
– Я уже стара, – вдруг произнесла она вслух. – Четки для меня уместнее радостей супружества.
– Не говорите так, ваше величество, – галантно возразил Бёрли. – Вы же наша Геба – богиня молодости, вечно прекрасная. В отличие от простых смертных, время не властно над вами.
– Лорд-казначей говорит правду, – подхватил Роберт.
Его глаза с теплотой и нежностью смотрели на Елизавету. Остальные советники горячо его поддержали.
Елизавета слабо улыбнулась, благодарная советникам за их учтивость и комплименты. Но надо смотреть правде в лицо. На ней, стареющей и бездетной, династия Тюдоров закончится. Вместо заботы о своих наследниках ей теперь придется заботиться о выборе преемника. Хуже всего, она утеряла главный свой козырь. Ее больше никто не считал завидной невестой. Да и вообще она напрочь вышла из возраста невест. Оставалось лишь грустно вздыхать, вспоминая слова Уолсингема: «Вы лучшая невеста в своем приходе». Молодость прошла. Скорее всего, ей уже не забеременеть, как бы она того ни хотела. Дай бог, чтобы она пережила Марию Стюарт!
Пусть больше не приходилось рассчитывать на брак, но любовь и верность по-прежнему были важны и значимы. Елизавета убедила себя, что Роберт, как и в дни их молодости, всецело ей предан, не желая думать, что его верность в первую очередь распространяется на другую. Как-то в присутствии королевы он имел дерзость произнести «моя дорогая жена». Слова повергли Елизавету в такую ярость, что она даже отослала его со двора, а про Летицию говорила, что эта волчица наставляет Роберту рога.