— У меня, наверное, дикий беспорядок, — сказала Хулия. — Утром я ничего не успела прибрать…
— Не беспокойтесь. Главное — это кофе.
Хулия вошла в студию и, оставив сумочку на стуле, отдернула большую штору потолочного окна. Мутный свет ненастного дня проник в комнату, наполнив ее серостью, не способной добраться до самых дальних ее углов.
— Слишком темно, — сказала Хулия, протягивая руку к выключателю. Но тут она заметила выражение удивления на лице Муньоса и, поддаваясь внезапно нахлынувшей панике, взглянула туда же, куда был устремлен его взгляд.
— Куда вы переставили картину? — спросил шахматист.
Хулия не ответила. Внутри нее, в самой глубине, что-то взорвалось, и она осталась неподвижной, широко открытыми глазами глядя на пустой мольберт.
— Менчу, — пробормотала она спустя несколько секунд, чувствуя, что все начинает кружиться вокруг нее. — Она же предупреждала меня вчера, а до меня не дошло!..
Желудок скрутил спазм, и она ощутила во рту горький вкус желчи. Она бессмысленно посмотрела на Муньоса и, не в силах сдержать подступающую рвоту, рванулась к ванной, но ноги у нее подкосились, и она остановилась в коридорчике, тяжело навалившись на косяк двери, ведущей в спальню. И тут она увидела Менчу. Та лежала на полу у кровати, лицом кверху, и платок, которым ее задушили, еще стягивал ее шею. Юбка у нее задралась до самой талии, а между ног торчала бутылка с яркой этикеткой.
На шахматных досках борются люди, а не безжизненные деревянные фигуры.
Эм. Ласкер
Следователь отдал распоряжение унести труп только в семь, когда уже стемнело. Всю вторую половину дня в доме толклись полицейские, разные официальные лица, в коридоре и спальне то и дело полыхали вспышки фотоаппаратов. Наконец Менчу вынесли — на носилках, упакованную в белый пластиковый чехол с длинной молнией, — и от нее остался только силуэт, очерченный мелом на полу равнодушной рукой одного из инспекторов — того самого, что сидел за рулем «форда», когда Хулия схватилась за пистолет на рынке Растро.
Главный инспектор Фейхоо ушел последним. Он проторчал у Хулии почти час, уточняя до мельчайших подробностей показания, данные ею, Муньосом и Сесаром (который примчался, как только ему сообщили о случившемся) незадолго до его прихода. Никогда в жизни не прикасавшийся к шахматам, инспектор был явно растерян. Слушая объяснения Муньоса, он взирал на него, как на некую диковину, с серьезным и подозрительным видом кивая в такт его словам, и время от времени оглядывался на Сесара и Хулию, как будто мысленно задавая себе вопрос: а не вешает ли мне на уши эта троица какую-то круто замешанную лапшу? Иногда он что-то записывал в блокноте, без всякой нужды поправлял узел галстука и доставал из кармана, чтобы мельком взглянуть на нее, картонную карточку, найденную рядом с телом Менчу. На ней были напечатаны на машинке три строчки букв, цифр и непонятных знаков. После попытки Муньоса растолковать их значение главному инспектору, у того нещадно разболелась голова. Вообще вся эта история казалась ему весьма странной, а что его главным образом интересовало — так это подробности ссоры, случившейся накануне вечером между владелицей галереи Роч и ее… хм… женихом. Потому что — люди, специально отряженные на поиски последнего, сообщили об этом ближе к вечеру — Максиме Ольмедилья Санчес, двадцати восьми лет, холостой, по профессии — фотомодель, исчез, и о местонахождении его ничего не известно. Важная деталь: два свидетеля — шофер такси и консьерж соседнего дома — показали, что видели молодого человека с похожими внешними данными выходящим из подъезда дома Хулии между полуднем и четвертью первого. А Менчу, согласно предварительному заключению судебного медика, была задушена, находясь лицом к убийце, который предварительно нанес ей по передней части шеи удар, оказавшийся смертельным, между одиннадцатью часами утра и полуднем. Что же касается бутылки, засунутой горлышком во влагалище жертвы (джин «Бифитер», на три четверти полна), главный инспектор Фейхоо — доставивший себе удовольствие несколько раз, не смягчая выражений, напомнить о ней своим собеседникам в отместку за их шахматную галиматью, — считал ее важным доказательством того, что причины преступления могли быть сексуального характера. В конце концов, убитая — тут главный инспектор сдвинул брови и придал своему лицу выражение, соответствующее обстоятельствам, — не отличалась, как сами сеньорита Хулия и дон Сесар только что объяснили ему, безупречными моральными качествами. Что же до предположительной связи между убийством сеньориты Роч и гибелью профессора Ортеги, теперь она могла считаться вполне очевидной ввиду исчезновения картины. Он дал еще несколько разъяснений, со вниманием выслушал ответы Хулии, Муньоса и Сесара на свои новые вопросы, а в заключение назначил всем троим явиться утром в полицейский участок.
— А вы, сеньорита, можете не тревожиться за свою безопасность, — прибавил он, задержавшись в передней и глядя на Хулию с важным видом начальника, вполне владеющего ситуацией. — Мы теперь знаем, кого нам искать. Спокойной ночи.
Закрыв за ним дверь, Хулия прислонилась к ней спиной и посмотрела на обоих своих друзей. Глаза ее теперь были спокойны, но под ними залегли глубокие темные круги. Она много плакала от горя и ярости, мучительно сознавая собственное бессилие. Сначала плакала молча, когда они с Муньосом обнаружили тело Менчу. Потом, когда появился Сесар, с изменившимся от тревоги и волнения лицом, она прижалась к нему, как в детстве, и разрыдалась, уже не сдерживаясь, цепляясь руками за его плечи и захлебываясь слезами, а антиквар, обняв ее, гладил по голове и шептал на ухо бесполезные слова утешения. Не только смерть подруги привела девушку в такое состояние. Это сказалось, как пробормотала она сама, судорожно всхлипывая, сквозь ливень обжигающих лицо слез, невыносимое напряжение всех последних дней, унизительное сознание того, что убийца продолжает играть их жизнями абсолютно безнаказанно, уверенный в своей власти над ними.
Полицейский допрос, несмотря на всю свою тягостность, оказал на нее положительное действие, вернув ей чувство реальности. Идиотское упорство, с каким Фейхоо отказывался признать очевидное, фальшивая снисходительность, с которой он кивал, не понимая ничего и даже не делая попыток понять, в ответ на подробные объяснения о происшедшем, данные ему всеми троими, ясно показали Хулии, что с его стороны многого ожидать не приходится. Телефонный звонок инспектора, отправленного домой к Максу, и появление двух свидетелей окончательно утвердили Фейхоо в его типично полицейской идее: самый простой мотив является и самым вероятным. Он согласился, что вся эта шахматная история довольно интересна и что, несомненно, она во многом дополняет подробности случившегося. Но что касается сути дела, то это, простите, просто смешно… Такая важная деталь, как бутылка, окончательно расставила все точки над «i». Чистой воды криминальная патология. Ибо, сеньоры, что бы там ни писали в детективных романах, истина — она всегда на виду.
— Теперь уже нет никаких сомнений, — сказала Хулия. Шаги полицейского еще доносились с лестницы. — Альваро был убит, так же как и Менчу. Кто-то уже давно следит за этой картиной.