Первая попытка была предпринята около одиннадцати вечера. Он хотел, чтобы Ара перезвонил ему сразу же, поскольку «возникли проблемы по причине их прежнего разговора», и чем скорее удастся разрешить их, тем лучше будет как для него самого, так и для Ары.
И когда он наговаривал свое первое сообщение, похоже, скорее был подавлен, чем зол, но полчаса спустя, при следующем звонке, его голос звучал по-настоящему кисло, и вдобавок, судя по всему, журналист успел хорошо принять на грудь. Точно как все другие шведы, усиливавшие свои эмоции за счет алкоголя, и совершенно независимо от того, шла ли речь о радости, печали или злобе. Получилась какая-то «ерунда» с данными, которые Ара дал ему, и так как за это были заплачены немалые бабки, требовалось переговорить сразу же, и сам он будет находиться на связи всю ночь.
Третье сообщение появилось сразу после полуночи, и его содержание было ясным и понятным.
– О’кей, Ара. Я не знаю, чем ты, черт возьми, занимаешься, но если попытался надуть меня и газету, то должен уяснить следующее. О каких-либо еще деньгах с нашей стороны можешь забыть. Не надейся на них, парень. Это сегодня уже история. И если у тебя нет дьявольски хорошего объяснения, то я хочу назад те двадцать пять штук, которые ты уже получил. Иначе тебе мало не покажется, имей в виду. Поэтому ради себя самого, Ара, позвони мне, как только услышишь это сообщение.
«Что значит – попытался надуть газету?» – подумал Ара и на всякий случай снова выключил свой телефон. Он несколько часов лежал без сна, прежде чем заснул. Ворочался и прислушивался к каждому шороху на лестнице и в прихожей своей квартиры. Морфей наконец заключил его в свои объятия, но ему стали сниться кошмары, и среди ночи он проснулся и вскочил с кровати весь в поту, поскольку ему показалось, что кто-то пытается вскрыть его замки. Тогда он тихонько прокрался на кухню, вооружился самым большим кухонным ножом, какой смог найти, и, пробравшись на цыпочках к входной двери, заглянул в глазок.
На лестнице было пусто и тихо. Все равно он на всякий случай простоял так несколько минут, слушал и смотрел наружу, а прежде чем пойти и лечь, еще раз проверил оба запора и предохранительную цепочку. Хотя у него имелись номера мобильных телефонов полиции и его школьного друга, которому он мог позвонить в случае малейшего беспокойства.
«Черт, парень, тебе пора завязывать с паранойей», – подумал Ара, и все его мысли были направлены только на собственную персону, когда он заснул.
Сразу после восьми появился Омар. Судя по его виду, он находился в прекрасном настроении и принес с собой завтрак и полдюжины фотографий, которые сразу разложил на кухонном столе.
– Взгляни на этих ребят, – сказал Омар и улыбнулся. – Ты узнаешь кого-нибудь из них?
«Знания – определенно сила, – подумал Ара и кивнул, поскольку сразу узнал обоих мужчин на снимках. Одного он чуть не переехал несколько дней назад, а второго возил в своем такси. – Знания – сила, а с Омаром все обстоит столь просто, что они у него всегда отличались качеством и количеством».
– Ты узнаешь кого-нибудь из них? – повторил Омар.
– Его, – сказал Ара и указал на фотографию мужчины с узкими глазами. – Он чуть не угодил ко мне на радиатор. Кто он такой? Как его зовут?
– Это чертов безумный чилиец. Приехал сюда с матерью еще маленьким мальчиком. Ангел Гарсия Гомез, он совсем без тормозов. Его называют Психом, Эль Локо по-испански, такое у него, значит, прозвище. Он большая величина среди «Ангелов Ада».
– Похоже, веселый парень, – вздохнул Ара.
– Вот этот точно. – Омар показал на фотографию другого мужчины, лежавшую на кухонном столе.
– Я знаю, кто он такой, возил его в моем такси, – сообщил Ара. – Фредрик Окаре.
– Бывший председатель «Ангелов Ада» Сольны. Лучший друг Гарсия Гомеза. Они как сиамские близнецы. Действуют только вместе. Если ты спросишь меня, вполне возможно, именно он сидел за рулем мерса, который ты видел. И включил фары тебе в затылок, когда ты убирался оттуда.
«Становится все лучше и лучше», – подумал Ара и довольствовался лишь кивком.
– Возьми себя в руки, Ара, – сказал Омар, широко улыбнулся и похлопал его по руке. – За дело берется Омар. С друзьями Омара никого из этих парней не надо бояться. И тем более лучшему другу Омара из той поры, когда они были двумя маленькими пацанами, ходившими в школу в Смоланде.
– И что делаем мы? – спросил Ара. – Мы, не я. Что делаем мы?
– Я уже все для тебя сделал. Во-первых, устроил новое жилье. Там ты сможешь отсидеться, пока не придет время убраться из города. Упакуй только самое необходимое, потом я отвезу тебя. Во-вторых, тебе надо позвонить на работу и на время сказаться больным. Если тебе понадобится справка от врача, я ее организую.
– А что мне делать с журналистом? Он звонит и угрожает.
– Деньги, которые он дал тебе, ты, естественно, сохранишь. Ты же сделал свое дело, а если он не понимает этого, это не твоя проблема, а его. То есть его ты можешь теперь забыть, – сказал Омар, сунул руку в карман и передал Аре новый мобильный телефон. – Новый мобильник, новая жизнь и не о чем беспокоиться, поскольку мы ведь договорились, не так ли?
«А разве у меня есть выбор», – подумал Ара и ограничился кивком.
65
Поскольку была пятница, Бекстрём решил перенести совещание своей розыскной группы на десять часов утра, и хотя он пришел на работу еще за полчаса до совещания, чтобы собраться с мыслями перед ним, ему не дали этого сделать. Едва он успел сесть за свой письменный стол, как в дверь постучали. Йенни Рогерссон, с колышущимися грудями, розовыми щечками и в топике того же цвета, и, возможно, еще более возбужденная, чем при их первой встрече четыре дня назад.
– Садись, Йенни, – сказал Бекстрём. – Чем я могу помочь тебе?
«Если она будет дышать чуть глубже и немного наклонится вперед, надо надеяться, они выскочат наружу», – подумал он.
– Я уверена, у нас настоящий прорыв в расследовании, шеф, – сообщила Йенни, нагнулась к нему и поправила край своего топика, одновременно положив тонкую пластиковую папку с бумагами на его письменный стол. – Я подготовила необходимые бумаги утром на случай, если ты захочешь проинформировать остальных. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – добавила она.
– Лучше, если ты сначала введешь меня в курс дела, Йенни. – Бекстрём, одарил ее взглядом в манере Клинта Иствуда и, отклонившись назад, положил ноги на письменный стол, на всякий случай скрестив их.
– Наша свидетельница дала о себе знать снова.
– Какая из них? – уточнил Бекстрём. «Их наверняка накопилась уже сотня на данный момент, из которых, пожалуй, только у двух-трех все нормально с мозгами».
– Наша анонимная свидетельница. Из Дроттнингхольма, видевшая, как барона избили аукционным каталогом. Она отправила новое письмо, и оно пришло сюда сейчас утром. Она узнала преступника, когда увидела его фотографии в газете, и на сто процентов уверена в этом.