Олеся отозвалась на третьем звонке.
– Милая, это я. – Голос Ильи задрожал.
– Господи!.. – Она расплакалась. – Ты где?
– В госпитале.
– В каком?
– В нашем.
– С тобой все в порядке?
– Да, милая, я сбежал. Если ты слышишь меня, значит, все хорошо. У тебя не было проблем?
– Меня допрашивали в СБУ. Ты ведь лежал в нашем лазарете. Мне кажется, они ни о чем не догадываются.
– Отлично, родная. Как мама, дочка?
– Спасибо, Илюшенька, все хорошо. Господи, какое счастье, что ты позвонил!
В палату всунулся недовольный комбат:
– Ты долго еще, Ткач? Это вообще-то служебная линия.
– Прости, милая, тут люди, – с сожалением сказал Илья. – Совещание намечается. Я попозже перезвоню, можно?
– Конечно, родной мой.
– Милая? – проворчал комбат, отбирая у Ильи телефон. – Это что такое было, Ткач? Ты по моему служебному телефону болтаешь с бабами? Не могу поверить. Ты в своем уме?
– Простите, Богдан Мстиславович, – буркнул Илья.
– Простить? – изумился Караба. – Ну, знаешь ли, старлей!.. Ладно, черт с тобой. – Он махнул рукой и направился к выходу. – Вот закончишь лечение, мы еще займемся твоим воспитанием.
«Бесполезно, – подумал Илья, отворачиваясь к окну. – Многие пытались».