Луиза встретила меня приятным сюрпризом. Прямо на пороге, держа в руках поднос с бокалами шампанского, она прошипела:
— Не пришел, черт подери. Не смог вырваться.
Я даже не поняла, о ком это она, но потом меня осенило.
— Отлично! Мужчины мне сейчас ни к чему.
И добавила про себя: «Кроме Кристиана».
Мы прошли через кухню, откуда открывался выход в просторный внутренний двор. Несколько человек бродили снаружи, еще около десятка толклись внутри. Стол ломился от угощений: нарезки, салаты, лосось, пицца и прочие вкусности.
— Это моя сестра Лорна, — гордо объявила Луиза. — Она работает в «Обзервере».
— Боже правый, ненавижу журналюг! — возопил некто по имени Малькольм и, глядя в мою сторону, демонстративно осенил себя крестным знамением. — Дьявольское отродье. Выдумывают всякую чушь, печатают что попало, разрушают жизни. Слишком они зарвались, вот что я вам скажу.
Черт. Публика выжидающе смотрела на меня.
— Э-э, ну, знаете ли, демократия невозможна без свободы слова. Мы… ну, не я лично, но мои коллеги следим за тем, чтобы власти выполняли свои обязательства. И… э-э… кто-то однажды сказал, что если выбирать между правительством без газет и газетами без правительства, то он без колебаний выберет первое.
— Второе, — поправил меня кто-то.
— Ну да, — пробормотала я.
— Чертовы скоты! — заорал Малькольм. Он явно налегал на напитки, пренебрегая закусками.
— Это был Томас Джефферсон, — произнес глубокий сексуальный мужской голос.
— А?
— Фраза про газеты и правительство принадлежит Томасу Джефферсону.
— Ну и прекрасно. — Я отхлебнула шампанского.
— А ведь ему ох как доставалось в прессе. Клинтону или Блэру такое и в страшном сне не привидится.
— Конечно, конечно. — Я метнула в Малькольма взгляд, в переводе на английский означающий: «Ну что, съел, придурок?» А потом с улыбкой повернулась к своему невероятно эрудированному спасителю.
Он смущенно улыбнулся в ответ и протянул руку, которую тут же отдернул после рукопожатия.
— Привет. Я Дэвид.
Не будь я увлечена другим мужчиной, то сочла бы его привлекательным. Высокий, широкоплечий, дружелюбные карие глаза, густые спутанные темные волосы. Чем-то похож на Роджера Федерера, хотя до Кристиана ему, и спорить нечего, далеко.
Другие гости принялись болтать о своем, а он наклонился ко мне и прошептал:
— Отца Малькольма посадили в тюрьму за мошенничество. И об этом написали в местной газете.
Я вопросительно нахмурилась.
— Ему легче презирать всю журналистскую братию, чем признать, что его папаша — преступник.
— Да, все мы ищем козлов отпущения, — кивнула я. — Приятно было познакомиться.
Я вышла во двор. Хорошо, допустим, он красавец. Но я не собираюсь говорить о свободе прессы и чужих психологических проблемах — мне, как недавно выяснилось, вполне хватает своих.
Стоял чудный апрельский вечер. Воздух был свеж, прохладен и чист. Бутоны и почки набухли, а яркий, глубокий оттенок травы подтверждал, что весна уже с нами. Скоро защебечут птицы. Самое время начать новую жизнь.
Мой зять Скотт обсуждал со своими друзьями решение их общего знакомого устроить безалкогольную свадьбу.
— Возьму с собой фляжку, — сказал кто-то. — Напьюсь заблаговременно.
— Нет-нет-не-е-ет! — рассмеялась, а скорее заржала какая-то вульгарная особа — как вскоре выяснилось, невеста. Свою пышную рыжую гриву она то и дело забрасывала за фарфорово-белое плечо — ну чистая мисс Пигги. — Нетрезвым вход закрыт, у нас фейс-контроль.
Или бывшие алкоголики, или профессиональные святоши, решила я. Она тут же продолжила:
— Мы не бывшие алкаши и не религиозны. Просто мы терпеть не можем алкоголь. Это барьер, которым человек отгораживается от жизни. Опасное дело.
«Ничего подобного», — с негодованием подумала я, прикончив свой первый бокал шампанского.
Кто-то произнес:
— Не согласен. Напротив, алкоголь снимает барьеры, раскрепощает. Вы же знаете поговорку «Истина в вине»?
— Только вот некоторым истина противопоказана, — перефразируя Кэти и Луизу, пробормотала я и юркнула обратно в дом — на случай, если во дворе разгорится скандал.
Я положила на свою тарелку всего по чуть-чуть — не хотела, чтобы меня сочли обжорой, — и присоединилась к группе гостей, среди которых был Дэвид.
— Лорна, так о чем ты пишешь? — спросил он.
— Небось тусуешься со знаменитостями? — добавил парень по имени Джером.
Я принялась лихорадочно соображать. О чем я пишу? Хороший вопрос. Мне не хотелось угробить непринужденную беседу, рассказав о том, что сейчас я занимаюсь темой психотерапии. А психолога я посещаю, потому что не умею выражать свои чувства, неспособна разобраться в себе и не в состоянии вступать в нормальные партнерские отношения с мужчинами. Общалась ли я со знаменитостями?
— Ну, я беседовала с первым министром Шотландии… — Это прозвучало как извинение.
— Ясно… — Кажется, Джером не впечатлился. — А еще? Может, футболисты или поп-звезды?
Ну же, ну же… ах да, вспомнила.
— Да! Я брала интервью у парня, который играет Уилла в сериале «Уилл и Грейс» [12] . Не помню, как его звали, но он обалденный. И при этом гетеросексуал. Правда, счастливо женат, как назло. Я специально спросила.
— А о чем была твоя последняя статья? — Дэвид не унимался.
— Большое журналистское расследование. Скандал с пациентами, которых заразили СПИДом и гепатитом через переливание крови. Это настоящая катастрофа, ничего хуже в нашем здравоохранении никогда не случалось. А власти снова и снова отказываются проводить разбирательство. Стыд и позор, — объявила я, хотя гостей, судя по выражениям их лиц, эта тема не очень привлекала.
— Это в воскресном «Обзервере», да? — Дэвид был слегка удивлен. — Я читал. Отличная статья. И к сожалению, соответствует действительности. Очень печальная история.
О нет, о да, о нет… о да, комплимент… о нет, о да!
— Спасибо… ну ладно… в общем… Кому еще шампанского? — Я начала озираться по сторонам в поисках Луизы.
— А ты давно работаешь в «Обзервере»? — спросил Дэвид.
— Пару лет.
— А до того?
Я вкратце пересказала свое резюме.
В этот момент любой человек, обладающий хоть какими-то навыками светской беседы и мало-мальски приспособленный к жизни, начал бы расспрашивать Дэвида о его работе, досуге, планах на отпуск, хобби, отношении к клятве Гиппократа (пережиток прошлого или незаменимый свод нравственных ценностей?), политических взглядах и мнении по поводу войны в Ираке.