«Эндрю Джексон, президент Соединенных Штатов Америки, приветствует всех, кто получит этот документ, и сообщает: несмотря на то что во время октябрьской 1834 года сессии Окружного суда Соединенных Штатов Бернардо де Сото был признан виновным в пиратстве и приговорен к повешению, [которое должно было состояться] в 11-й день марта, ему была дана отсрочка на три месяца, начиная с 3 марта 1835 года, а с 5-го дня июня 1835 года – еще одна, сроком на шестьдесят дней, но, поскольку означенный Бернардо де Сото был представлен нам как человек, достойный помилования, то я, Эндрю Джексон, президент Соединенных Штатов Америки, рассмотрев документы и изучив различные причины, которых оказалось достаточно для изменения приговора, дарую означенному Бернардо де Сото помилование начиная с 1835 года и далее и приказываю освободить его из заключения. В подтверждение этого я ставлю свою подпись и прилагаю к этому документу печать Соединенных Штатов. Дано в городе Вашингтоне, июля 6-го дня, в год от Рождества Христова 1835-й, а независимости Соединенных Штатов – шестидесятый.

Эндрю Джексон».

Утром 11 июня 1835 года дон Педро Хуан Монтенегро, Мануэль Кастильо, Ангел Гарсия и Мануэль Бойга, в соответствии с приговором, получили приказ приготовиться к казни. Предыдущей ночью все они решили покончить жизнь самоубийством. Первым решил это сделать Ангел Гарсия – он попытался вскрыть себе вены осколком стекла, но ему помешали. Однако утром, пока шла подготовка к казни, Бойга сумел вонзить себе в левую часть шеи кусок олова. Офицер, следивший за ним, отвел взгляд на одну лишь минуту, а когда снова посмотрел, увидел, что Бойга лежит на койке и его ноги, согнутые в коленях, дергаются в конвульсиях из-за большой потери крови. Тут же к нему бросился доктор и зашил рану, но Бойга так и не пришел в себя. Осужденных ждали на эшафоте два католических священника, причем один из них был испанец. Казнь состоялась на заднем дворе тюрьмы. Когда осужденные подошли к подножию лестницы, ведущей на эшафот, священник Варелла, глядя на капитана Гиберта, произнес: «Испанцы, поднимайтесь на небеса». Дон Педро поднялся по лестнице быстрым шагом; его товарищи шли медленнее, но безо всякого колебания. Бойга, так и не пришедший в сознание, был принесен на стуле, который поставили под предназначенной для него виселицей. Гиберт, Монтенегро, Гарсия и Кастильо покорно улыбнулись, заняв свои места на эшафоте. Перед этим капитан Гиберт подошел к безжизненному Бойге и поцеловал его. Обратившись к своим спутникам, он сказал: «Мальчики, мы сейчас умрем, примем же смерть мужественно, ибо мы ни в чем не виноваты». Мистеру Пейтону, переводчику, он сказал: «Я умираю невиновным, но умру как благородный испанец. До свидания, братья». Судебный исполнитель зачитал приказ об их казни и объявил, что де Сото дана отсрочка на два месяца, а Руису – на месяц. После этого на шеи осужденных были накинуты веревки, отчего на их лицах вспыхнул лихорадочный румянец, но ни один мускул на теле не дрогнул. Палач перерезал роковую веревку, пол эшафота провалился, и пираты отправились в вечность. После казни Руиса отвели в камеру, где он принялся что-то истерически выкрикивать и распевать псалмы. Затем, схватив одеяло, смоченное кровью Бойги, дал волю своему гневу, повторяя речитативом: «Это красное знамя, под которым умерли мои товарищи!»

Когда у Руиса истекла вторая отсрочка, судебный исполнитель привел к нему в камеру двух хирургов американского флота, которые понимали испанский язык. Тщательно осмотрев его, они объявили, что он симулирует сумасшествие и водит всех за нос. Соответственно, утром 11 сентября в камеру Руиса вошли судебный исполнитель, католический священник и переводчик; они заявили, что новой отсрочки не будет и сегодня его казнят. Добавив, что ему осталось жить полчаса, они удалились; Руис попросил, чтобы его в эти полчаса не беспокоили и, повернувшись спиной к открытой двери камеры, развернул листы с напечатанными молитвами и стал их читать. Во время этого он ни с кем не разговаривал и не поворачивался к людям, которые за ним наблюдали, но они догадались, что он переживает ужасные страдания. Он то опускал подбородок на грудь и застывал на месте, то прижимался лбом к стене камеры, то раскачивался из стороны в сторону, словно человек, пораженный невыразимым горем. Неожиданно он резко опустился на колени на тюремном матрасе, потом простерся на нем и молился, потом отбросил листки с молитвами и, зажав в руках коврик, попытался сложить его вдвое или разорвать на части. Он то хватал коврик, то отбрасывал его прочь, а потом вдруг снова принимался молиться про себя, выпрямившись во весь рост и устремив невидящий взгляд на дверной проем, через который в камеру проникал дневной свет. Он мог стоять так целую минуту или больше. Когда же в камеру снова вошел католический священник, он немного успокоился.

В десять часов Руиса вывели из тюрьмы, и, пока шел к эшафоту, дрожа всем телом от ужаса и с маской смерти на лице, он сильным голосом читал соответствующие моменту молитвы из католической службы. Несколько раз он оборачивался, чтобы посмотреть на чистое небо, которое ярко сияло над ним, а взойдя на эшафот после окончания своей молитвы, несколько мгновений не отрываясь смотрел на солнце, после чего стал молча ждать смерти. Его умственные и физические силы были сокрушены ужасным осознанием того, что его ожидает, а душа была поглощена единственным чувством – ужасом перед быстрой насильственной смертью. Он трепетал при виде ужасных инструментов наказания, словно никогда не видел крови и никогда не убивал людей, когда бороздил просторы океана под черным пиратским флагом, руководствуясь девизом: «Грабь, убивай и жги». Ему накинули на шею веревку и подали сигнал. Тело Руиса тяжело ухнуло вниз, и от резкого шока он, должно быть, сразу же умер, ибо его руки не совершили никаких движений. Так закончилась его карьера преступника – в чужой земле, без единого друга, который смог бы приободрить или утешить его. Ни один человек не пожалел о его смерти.

Испанский консул попросил, чтобы тела казненных не отдавали студентам колледжа, поэтому под руководством судебного исполнителя их погребли ночью на католическом кладбище в Чарльстоне. Поскольку они во время своих пиратских набегов не совершали убийств, по законам США суд имел право не отдавать их тела для вскрытия.

Руис, покидающий «Панду»

Жизнь Бенито де Сото, пирата «Утренней звезды»

Приведенный ниже рассказ о деяниях жестокого пирата, казненного в январе 1830 года в Гибралтаре, был взят из письма, вышедшего из-под пера автора книги «Военные зарисовки». Этот человек пишет, что Бенито де Сото «содержали в гарнизонной тюрьме девятнадцать месяцев, во время которых британское правительство не жалело ни сил, ни расходов на то, чтобы собрать улики, свидетельствовавшие против него. Дело этого пирата вызвало здесь, а также в Кадисе живейший интерес, ибо этот человек отличался необыкновенной жестокостью и возглавлял дьявольскую банду пиратов. Ни о чем другом больше не говорили; к совершенным им преступлениям приписали еще тысячи других, которых он, при всей своей свирепости, не совершал. Ниже приводится вся правдивая информация, которую я смог собрать по этому делу. Я почерпнул факты из материалов его дела, признаний его подельников, из разговоров с его тюремщиком и, в немалой степени, из его собственных признаний. Эта история покажется читателю гораздо интереснее, чем все сказки и выдумки, которые приводятся в ежегодниках, журналах и других печатных изданиях, по той простой причине, что все это – чистая правда».