Я прослушал лекции по социологии. Кроме того, я сталкивался с немалым количеством преступников, к которым относилось все вышесказанное.
Не могу с уверенностью утверждать, что он принимает наркотики, но это вполне возможно. Он может быть членом банды, но не обязательно. Его родители могли быть людьми и не злыми, но лишний раз не стремились обнять и приласкать ребенка. В семье не принято было молиться перед едой. Они не отправлялись вместе в походы, не сидели, прижавшись друг к другу, вечером перед телевизором, когда показывают интересный фильм. Полагаю, отец никогда не помогал ему делать домашнее задание по алгебре. Должно быть, хотя бы раз его забыли забрать из школы. На определенном этапе его жизни никому не было дела до того, какие передачи он смотрит. Ему не раз давали пощечину за неуважение к тем, кто знает лучше, кому надо доверять.
Перевожу взгляд на экран: «Чикаго буллз» сегодня не играют, «Иллинойс» проигрывает «Барсукам».
Смотреть нечего.
Прежде чем остановиться на «Великой тыкве» и Чарли Брауне, решаю еще раз прокрутить все сто с лишним телеканалов – кто сказал, что за деньги счастья не купишь? – и, как назло, натыкаюсь на лицо судьи Деннета, дающего интервью корреспонденту в шестичасовых новостях.
– Вот черт, – ворчу я и прибавляю громкости.
Хотелось бы, чтобы детектив, ведущий это дело, был рядом или хотя бы знал, что он собирается сказать. Но рядом с ним сержант, друг Деннета еще с тех времен, когда тот служил в окружной прокуратуре, задолго до того, как занялся частной практикой. Хорошо иметь друзей в верхах. Рядом с судьей стоит Ева и крепко держит мужа за руку – уверен, это было оговорено заранее, я не замечал в этой паре и намека на привязанность, – по другую сторону их дочь Грейс – строит глазки камере, словно именно она является причиной повышенного внимания к семье. Судья выглядит искренне расстроенным исчезновением дочери. Мне сразу становится ясно, что советники и помощники дали ему все необходимые рекомендации о том, как себя вести и что говорить, учли все, до мельчайших подробностей. Например, то, что они должны стоять взявшись за руки, или его частые паузы и следующее слово, произнесенное будто через силу, словно самообладание дается ему с трудом. Все это притворство. Журналист пытается спросить что-то еще, но Деннеты уже поворачиваются к нему спиной и поднимаются на крыльцо своего величественного особняка. Сержант задерживается, чтобы сообщить миру, что этим делом занимаются его лучшие детективы. Принимаю это на свой счет. Затем на экране появляется фотография Мии и фоторобот нашего подозреваемого, а потом камера уходит в сторону и выхватывает вид многоэтажного дома в Саут-Сайде.
Мне это не по душе, но другого выхода нет, и придется так сделать. Я ей не доверяю.
Жду, пока она выйдет из душа, и захожу в ванную с веревкой в руке. У меня есть еще рулон липкой ленты, но в ней нет необходимости – в этой глуши ее крики никто не услышит.
– В чем дело?
Она стоит у раковины и чистит зубы пальцем. Страх вспыхивает в глазах лишь из-за того, что я появляюсь неожиданно. Она пытается убежать, но я легко удерживаю ее. Она очень похудела за последнее время, кроме того, даже не пытается вырваться.
– У меня нет выбора, – говорю я, и она в ответ обзывает меня сволочью и идиотом.
Стянув ее запястья веревкой, я обматываю свободный конец вокруг трубы под раковиной. Теперь моей пленнице никуда не деться.
Дважды проверяю, хорошо ли заперта входная дверь, и только тогда ухожу.
В детстве я был отличным скаутом и овладел многими полезными навыками.
Не помню, сколько значков я заслужил – за стрельбу из лука, греблю на каноэ, рыбную ловлю, ориентирование на местности, оказание первой помощи. Именно тогда я научился стрелять из ружья, узнал, как предсказать приближение холодного фронта, как выжить в метель, разжечь костер, вязать узлы: восьмерку, прямой узел и рыбацкий штык. Невозможно предугадать, что и когда пригодится в жизни.
Когда мне было четырнадцать, мы с Джеком Горски решили убежать из дома. Он был поляком и жил со мной на одной улице. Мы отсутствовали три дня. Полицейские нашли нас уже у Кокомо. Мы разбили лагерь около кладбища и собирались ночевать рядом со столетними могилами. А еще мы были пьяны, потому что Джек прихватил с собой бутылку водки миссис Горски. Мы разожгли костер, потом я перевязал ногу приятелю, умудрившемуся упасть и разодрать колено. Специально для оказания первой помощи я прихватил из дома аптечку с бинтами и прочими необходимыми средствами.
Однажды мы с Джеком и его отцом ходили на охоту. Я оставался ночевать у них в доме, мы встали в пять утра. Отец и сын оделись в камуфляж – в форму, в которой мистер Горски служил во Вьетнаме, – и мы отправились в лес. Они казались мне профессионалами: отличная амуниция, ружья с оптическим прицелом, бинокли, приборы ночного видения. Не то что я в простой зеленой толстовке, купленной накануне в «Уолмарте».
Вскоре отец Горски заметил оленя – красавец-самец, от которого я не мог оторвать глаз. Это была моя первая охота, и мистер Горски решил, что я должен сделать выстрел первым. Что ж, справедливо. Я занял нужную позицию и посмотрел в глаза человеку, который доверил мне оружие.
– Не торопись, Колин, – сказал он. Видимо, заметил, как дрожат у меня руки. – Хорошенько прицелься.
Я нарочно промазал, дал возможность величавому животному спастись.
Мистер Горски сказал, что так бывает с новичками, в следующий раз мне обязательно повезет. Джек назвал меня бабой. Потом настала его очередь. Я стоял рядом и смотрел, как он подстрелил олененка, попав тому прямо между глаз, а рядом стояла самка и смотрела, как ее детеныш умирает.
Когда они некоторое время спустя опять пригласили меня на охоту, я сказался больным. Это было незадолго до того, как Джека отправили в колонию за то, что он угрожал учителю, притащив в школу пистолет отца.
Я еду по Кантри-Лейн, миновав Траут-Лейк-Роуд, когда меня внезапно осеняет: я ведь могу так ехать и дальше. До Гранд-Марей, затем выехать из штата Миннесота и к Рио-Гранде. Девчонка привязана и вряд ли сможет выбраться из дома. Будь у нее даже руки развязаны, ей пришлось бы идти не один час, чтобы добраться до цивилизации. К тому времени я могу уже быть в Северной Дакоте или Небраске. У копов нет ни единого шанса. Девчонка расскажет им, лишь что меня зовут Оуэн, а если она к тому же еще не разглядела номер машины, им меня не найти, даже если всех поднимут на ноги. Я некоторое время обдумываю идею о побеге из постылого дома. И понимаю, что по не зависящим от меня причинам у меня может ничего не получиться. Скорее всего, к настоящему времени полицейским уже известно, что девушка у меня. Возможно, им удалось установить мое имя и разослать данные по всем постам. А может, меня уже ищут люди Далмара, жаждущего мести.
От побега меня удерживает не только это. Стоит только представить, что я оставил привязанную девушку одну в доме на отшибе. Очень скоро она умрет от голода. Ее тело не обнаружат раньше весны, когда в те края потянутся туристы с удочками и почувствуют тошнотворный запах разложившейся плоти.