– Пардон! Виноват! Извиняйте!
Из кабины высунулась хмурая рожа бригадира:
– Эй, офисер! Нам туда, а вам туда! Мало-мало пешком, и дойдёшь. Там дорога! Асфальт. Педжен совсем будет рядом. Километров десять. Возвращайся скорее, будем ждать!
Едва они спрыгнули на пыльную обочину, как машина резко сорвалась с места и умчалась к хлопковым полям.
– Ну, как тебе эта девица, к которой ты прижался? – съехидничал Хлюдов. – Хороша?
– А черт её знает! Всё одно, будто ватное одеяло пощупал. На ней штуки три стёганых халатов надето.
– О, даже халаты успел пересчитать! Ручонки шаловливые.
– Пошел ты к чёрту, Вовка! Вверг меня в авантюру с мятежом. А если они в милицию или в районное КГБ сообщат?
– Да брось! Чего по пьянке не бывает. Я бы мог себя наследником Хромого Тимура объявить или Чингисхана. А тебя – очередным пророком Магометом, если б ещё пару бутылок выпили! Не терзайся, не переживай. Экзотическое путешествие. Сафари! Кэмел-трофи!
– Но ты призывал их к мятежу! А вдруг они всерьёз воспримут?
– Не дрейфь. Банда басмачей у ворот КПП не появится. Наш легендарный Фёдор Сухов вместе с Будённым тут такого страху навели, что ещё лет сто никто не взбунтуется. Ладно, давай отсюда выбираться. Какое направление абориген рукой показал? А? Вспоминай!..
– Вовка! Опять заплутаем! Ты ведь только сейчас сказал туркмену, мол, дальше дорогу знаю.
– Ну… Мы ж предводители повстанцев, полководцы! Заблудиться, по определению, не можем! Каким бы я перед ним олухом выглядел? Ну чего ты переживаешь? Пойдем вдоль арыка, найдем в конце концов асфальт. Где асфальт, там машины. Тормознем кого-нибудь, подвезут. Только давай вспоминай, в какую сторону туркмен рукой махнул!
– Ох, Вовка! Не помню… Кажется, сюда, вправо…
– Кажется? Или точно?
– Кажется, точно…
– Эх ты! Одни хлопоты с тобой!
– Со мно-ой?!
– Ладно-ладно. Пойдем навстречу солнцу! – скомандовал Хлюдов и потопал по тропинке к дальним деревьям. Или миражам…
Тропинка оказалась нескончаемой. Она то шла мимо арыков, то вилась вдоль канала, то петляла между полей, засеянных хлопком, то исчезала на солончаках. Пыль, нещадное солнце. Чёрт! А ведь это декабрь! Позавчера, когда выезжали из Ашхабада, было прохладно, не более десяти градусов, а сегодня под тридцать. Шинели и фуражки они несли в руках, кители распахнули, от галстуков освободились, пуговицы рубашек расстегнули. Пот струился по лицу, по телу и противно стекал по позвоночнику мимо копчика и далее…
– Сволочи аборигены! – взвыл Хлюдов. – Куда-то завезли не туда. По моим прикидкам, давно должен быть асфальт! Я устал уже!
– Предлагаешь сесть и ждать попутку?
– Какую тут, на хрен, попутку дождешься. Если только арба проедет, и то через неделю. С голода умрём. Только вперёд! Ещё поищем.
Кто ищет, тот всегда найдёт. Когда силы окончательно иссякли, на горизонте блеснула лента дороги. Шоссе!
– Ура!!!
А что «ура»? Ну, на горизонте. Если не очередной мираж. До него ещё идти и идти. А он, паразит, является, как известно, воображаемой линией, отодвигающейся всё дальше и дальше по мере приближения к нему!
Но нет. Всё-таки добрели – асфальт. Теперь-то ура? Ну, относительное ура. От раскалённого асфальта как такового проку мало. Идти по нему, допустим, легче – ноги не проваливаются в пыль и песок, не бьются о камни. Но шоссе-то – в обе стороны. И?
– Вовка! Нам на север?
– Всенепременно! Даже если мимо Педжена промахнемся, в Россию уйдем, а не в исламский Иран. Только на север!
– А где он, север?
– Там, слева от восхода солнца!
– Это сколько тысяч вёрст нужно прошагать до Волги, как ты давеча предлагал басмачам? – горько усмехнулся Никита.
– До Родины-то? Полторы или две тысячи – по прямой. Если петлять по барханам, то больше. А там, на Родине, замечательное «Жигулёвское», без добавок стирального порошка!
– Тогда лучше в Педжен, к местному вонючему пиву! К нему-то мы точно дойдём живыми! Если повезёт…
Повезло! Грузовичок! Притормозил, посадил, подкинул – до искомой развилки.
– Вот эти места я, кажется, уже знаю! – повеселел Хлюдов.
– Кажется? Или точно? – съязвил Никита, «возвращая должок».
– Кажется, точно! – принял «должок» как должное Хлюдов. – Вон чайхана! Побежали?!
Ну, побежали. Спотыкаясь на непослушных ногах, со скоростью бегущей черепахи, помчались к заветной чайхане.
– Где мы, Вовка?
– Эх, Никитушка! Это же ВКП! Выносной командный пункт!
– Выносной?
– «Пендинка»! Чайхана «Пендинка». Ну, название такое! Тут один из предыдущих командиров полка Вазарян… еще до Андрусевича и Хомутецкого… штаб держал и управлял отсюда, в гарнизоне месяцами не появлялся.
– Как так «не появлялся»? Не может быть!
– Еще как может. Это сейчас нас замучили: занятия, учения, строевые смотры. Во всем виновата проклятая война! А раньше, пока афганская заваруха не началась, служивые старожилы говорят, была тишь да гладь. Эх, какая была славная служба! Начальства не то что из штаба округа – из дивизии не увидишь! Бывало, стоишь помощником дежурного, звонит командир дивизии, требует «кэпа». Ему скажешь, что он в движении где-то или на полигоне. А комдив сразу смекает, требует соединить с «Пендинкой». Чтобы не дергали попусту лишний раз в кабинет, к чайхане кабель протянули, телефонный аппарат поставили! Солдата живого месяцами не видели, казарму приходилось самому охранять! Все бойцы на полях работали, хлопок убирали или дома туркменам строили. Курсанты заранее были распланированы кто куда – на весь период обучения! Асфальтовый заводик, кирпичный завод, хозработы по строящимся домам! А комбаты, какие были зубры! Наш Алсынбабаев им и в подмётки не годился.
Они, оба-два, Ромашкин с Хлюдовым, уже расположились в заветной чайхане. И расслабленно попивали. Понятно, не чай.
– Центральная улица Педжена, знаешь, как называется? – задал вопрос на засыпку Хлюдов.
– Ну, имени Ленина.
– Темнота! Нет. В народе говорят: имени Бабия! В честь комбата, который её построил. Спроси любого туркмена: кто такой Бабий? Ответят: любимый комбат! А про нынешнее начальство они ничего не ведают. По крайней мере не все. Богатый был мужик Бабий, всех под себя подмял. Когда с полком прощался, бочку пива к воротам полка подогнал и гарнизон угощал. Вот был размах! История одна смешная произошла…
История смешная, да. После отъезда Бабия по замене в Германию приходит однажды на КПП парнишка узбек в драном халате, в тапочках, с посохом и требует от дежурного, чтоб пропустили к командиру. Зачем? Уволиться, говорит, из армии хочу. Устал. Четвёртый год служу. Сколько можно? Бабий где? К нему тоже надо, расчёт нужен, зарплата.