Распахнулась одна из французских дверей. Реджинальд шагнул через порог и тихо прикрыл ее за собой.
— Вот и ты. Ты пропустил закат, — сказал Бенедикт, когда брат уселся за столом напротив него.
— Я повидал множество закатов, — пожал тот плечами. — Что ты распиваешь?
— Выдержанный портвейн.
— Хорош?
— Неплох. Но тебе он может не понравиться.
— Вероятно. Не понимаю, как ты можешь заглатывать такую сладкую штуку! Для меня это все равно что патока.
Реджинальд нажал на кнопку спрятанного в столе интеркома и позвал:
— Симон, будь паинькой и принеси мне «Гленфиддих» [9] со льдом, лады?
Спустя несколько мгновений тишины из крошечного динамика раздался величественный голос:
— Конечно, сэр. Очень хорошо. Вашу обычную порцию?
— Возможно, на палец-другой побольше. Денек был преотвратным.
— Скоро все будет готово, сэр.
Реджинальд уставился на темнеющую воду, а потом вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и зажег одну из них. Он выдохнул облачко серого дыма и нетерпеливо побарабанил по столу пальцами. Появился слуга с серебряным подносом, на котором стоял единственный стакан скотча, налитый на три четверти, с двумя маленькими кубиками льда, плавающими в растворе цвета жженого сахара. Реджинальд одним глотком влил в себя треть стакана, а слуга исчез, вернувшись в дом.
— Ах… По крайней мере, хоть на что-то шотландцы годятся, — заметил младший из братьев.
— Вижу, ты опять в добром расположении духа, — сказал старший.
— Никогда не чувствовал себя лучше. Итак, какова наша программа на этот вечер? Изнасилования и грабежи?
— Вряд ли. Я забронировал в «Карлтоне» столик на пятерых на семь часов вечера. Ужин с фон Шиффами.
Реджинальд застонал:
— Только не с ними! Все, что угодно, только не это!
— Веди себя хорошо, братец. Это бизнес. Ты будешь делать вид, что все в порядке.
— Их сынуля — козел. Весь в своего старика. А женушка фон Шиффа — сущая горгулья.
Реджинальд прикончил выпивку и поднял пустой стакан:
— В таком случае, лучше еще несколько раз повторить.
— Не думаю, старина. Не хочу, чтобы ты устроил сцену, — возразил Бенедикт.
Глаза его брата опасно сощурились:
— Я уже большой мальчик, Янус.
— Что ж, тогда и веди себя как большой, а? Я не могу допустить, чтобы ты явился на ужин пьяным, а дело явно идет к этому. Если ты хочешь назначить свидание бутылке, сделай это после ужина, а не перед ним.
— Черт бы все побрал!
— Вот и молодец. Иди и найди подходящий пиджак, и пусть Симон пригонит машину. Через несколько минут прозвонит обеденный колокол, — сказал Янус.
В следующее мгновение он уже выбросил непокорного родственника из головы и переключился на что-то другое, даже не заметив его насмешливой ухмылки.
Младший брат встал, раздавил окурок и гордо прошествовал в дом.
Янус пригладил лоснящиеся седеющие волосы и прикончил остаток портвейна. Потом он встал, заботливо разгладил слаксы и поправил галстук. Не дело — появляться перед фон Шиффами в помятом виде. Немцы были очень придирчивы по части мелочей, а Бенедикт знал, что разница между успехом и неудачей часто зависит от того, как ты себя подашь.
Да, Реджинальд прав насчет того, что сын этих немцев — идиот. Но если выдержать пару часов с этим слабоумным, это щедро окупится, поэтому Янус сделает это с улыбкой.
С зубастой улыбкой хищника.
Ночной перелет обратно в Сан-Диего был милосердно коротким, и, когда «G650» приземлился, и его покрышки выбросили облачко дыма, Реми повернулась к Сэму и бросила на него усталый взгляд.
— Наконец-то дома, — улыбнулась она.
— Надеюсь, мы некоторое время тут пробудем, — ответил ее супруг. — Если ты не запланировала что-нибудь в головокружительном вихре своей светской жизни, забыв мне об этом рассказать.
— Единственное, что я запланировала, — это серьезное спа и сеанс у массажистки, чтобы вылечить следы укусов мороза.
— Тебя укусил вовсе не мороз.
— Не наглей! Я все еще не простила тебе, что ты вызвался добровольцем охранять нашу находку и впутал нас в это дело.
— Ты и не должна прощать. Я надеюсь, что избалую тебя так, что это почти загладит боль оскорбления.
— А еще меня ждет новая порция печальной известности, когда вести о корабле викингов выплывут наружу.
— Может, ты будешь вести собственное реалити-шоу.
— Где же ты найдешь настолько тупую съемочную группу, чтобы она взвалила на себя такую обязанность?
— Веский довод.
Кендра Холлингсворт ждала супругов, стоя рядом с «Кадиллаком», а Золтан занимал в нем большую часть заднего сиденья. Он заметил Реми и издал восхищенный гавк, а хвост его заколотил по сиденью, как бойкий метроном. Сердце миссис Фарго воспарило, когда она увидела, как его шоколадные глаза следят за нею.
— Кто мой большой, храбрый мальчик? — позвала она, протянув руки.
Пес выпрыгнул из машины, подбежал к хозяйке и, дрожа, стал ждать, когда она опустится на колени и обнимет его.
Сэм от него только отмахнулся:
— Нет-нет, проводи время с ней, а не со мной! Я всего лишь покупаю тебе еду. Не нужно из-за меня суетиться.
Реми возвела глаза к небу:
— Да ты ревнуешь!
— Я не ревную. Ладно, может, самую малость. У него шевелюра лучше моей. Вот! Я сказал это вслух.
— Он — венгерский обаяшка. Я всегда питала к ним слабость.
— Поделом мне, что я родился в Калифорнии.
— Не беспокойся. Серфингисты — моя вторая слабость.
Ведя машину в потоке других автомобилей на утренних улицах Ла-Хольи, Кендра рассказала, как идет расследование.
— Мы составили целое досье возможных сообщений, включив в него все, что намекает на контакты доколумбовых культур с европейцами, — начала она, — но цель размыта. Очень большая часть их устных преданий была фальсифицирована или изменена испанцами. Поэтому нельзя сказать, что в преданиях вымысел, а что — правда. Боюсь, предстоит в старых добрых традициях жечь лампу до полуночи, чтобы извлечь рациональное зерно. И поверьте мне, информации просто горы!
— У нас в планах ничего больше нет, кроме раскопок этого дела, — сказала Реми, — так что без проблем. Как Сельма?
— Она отдыхает дома, — ответила девушка. — Очень хотела поехать и встретить вас, но я сказала, что тогда буду слишком за нее волноваться.