– Благодарю вас за доверие, Дик. Да, я тоже думал об этом. Способствовать? Пожалуй… Вам стоит письменно обратиться к лорд-канцлеру с прошением о назначении меня одним из членов опекунского совета.
– Я непременно так и поступлю. Моя первая просьба к вам, мистер Лайонелл, как к будущему опекуну: составьте это прошение. Я подпишу его. Сошлитесь от моего имени на то, что вы – давний приятель моего отца и я всецело доверяю вам.
– Превосходно, – кивнул Лайонелл после непродолжительного раздумья. – Я надеюсь, что моя помощь окажется полезной для вас. Я буду хорошим опекуном, Дик.
«В этом я не сомневаюсь, – подумал Ричард. – Но мне мало вашего доброжелательного отношения. Мне нужно, чтобы опека превратилась в чистую формальность, чтобы я не был вынужден отчитываться в своих тратах и своих поступках даже перед вами. Вся беда в моём возрасте. Даже вы, мистер Генри, всё ещё видите во мне совсем зелёного юнца, недавнего мальчика, пусть умного и рассудительного. Меж тем это одна видимость. То, что я пережил, а пуще того то, что я совершил, сделало меня взрослым человеком. У меня есть своя система ценностей. У меня есть свои понятия о праве и морали, о долге и справедливости. Они, боюсь, серьёзно отличаются от общепринятых, и я рад, что вы, при всём своём уме, не догадываетесь о них. У меня есть жизненная цель. Я знаю, как её достичь. Через два месяца мне исполняется шестнадцать. Всего шестнадцать! До совершеннолетия останется пять лет. Эти годы я должен использовать так, как хочу, как считаю нужным, глупо было бы потерять их. Значит, мне нужна полная свобода. Прежде всего – финансовая и юридическая. Так что ваше доброе отношение ко мне, дорогой Лайонелл, не помешает несколько усилить. Я знаю, как этого добиться. Я сделаю это мягко и незаметно, но после небольшого – о, совсем небольшого! – вмешательства вы будете не в состоянии ни в чём мне отказать. Кстати, вот и случай проверить, станет ли такое вмешательство необходимым. А вдруг я и без него смогу из вас верёвки вить, мой будущий опекун? Ох, навряд ли! А ну-ка, попробуем…»
– Есть и вторая просьба, уважаемый мистер Лайонелл. – Ричард пристально посмотрел в глаза адвоката. – Наличные деньги нужны мне прямо сейчас, в ближайшие дни. До окончания срока секвестра. До учреждения опекунства. Не могли бы вы ссудить мне некоторую сумму в счёт наследства?
– Н-ну… Отчего бы и нет? – с некоторой растерянностью в голосе отозвался адвокат. – О какой сумме идёт речь?
– Скажем, тысяча фунтов, – не моргнув глазом сказал Дик.
– Сколько?! – Брови Лайонелла поднялись.
– Тысяча фунтов стерлингов. Вы не ослышались, мистер Лайонелл. Замечу, что гарантировать погашение ссуды я пока что могу лишь своим честным словом. Ваши финансовые возможности позволяют вам ссудить мне такую сумму без залога?
– Э-э… Позволяют, конечно, однако… – Генри Лайонелл выглядел порядком ошарашенным. Он даже встал из-за стола, прошёлся по кабинету. – Хм-м, знаете ли, Дик, мой сын Майкл получает от меня тридцать шиллингов в неделю! Зачем вам такие деньги, Ричард?
«Чтобы купить набор самого примитивного лабораторного оборудования и реактивов, а также несколько редких алхимических манускриптов. Скажем, «О Трансмутациях Природных Элементалей» Альберта Великого. Чтобы заказать у хорошего стеклодува кое-какую аппаратуру. Чтобы снять приличную квартиру в Лондоне. Чтобы иметь возможность оставить себе хотя бы двоих проверенных слуг, – подумал Ричард. – Ничего опасного, я не собираюсь с юных лет погружаться в пороки вроде пьянства или азартных игр. И я бы мог объяснить вам всё это, дорогой мистер Лайонелл! Но не стану так поступать. Чтобы полюбоваться на вашу реакцию, вот главное».
– Допустим, на текущие расходы, – чуть улыбнулся он одними губами. Но глаза Дика оставались холодными, а взгляд пристальным и оценивающим. – Давайте назовём это так. Позвольте мне не вдаваться в подробности, тем более что они и мне самому до конца не ясны. Просто мне нужны эти деньги. Все сразу и чем скорее, тем лучше. Согласитесь, если я начну каждую неделю занимать у вас м-м… по тридцать шиллингов, это будет не слишком удобно для нас обоих. К тому же доверие должно быть взаимным, разве я не прав? Вот и поверьте, что я распоряжусь этими средствами разумно.
Генри Лайонелл вновь уселся в кресло напротив Дика, забарабанил пальцами по столу. Просьба Стэнфорда о займе, достаточно солидном, оказалась для адвоката неожиданностью. Мистера Лайонелла одолевали сомнения. Но обижать оставшегося круглым сиротой юношу отказом Лайонелл не хотел и не мог. У пожилого законника было доброе сердце, не иссушенное вконец юриспруденцией; случаются и такие исключения среди людей его профессии.
– Хорошо, Ричард, я пойду вам навстречу, – наконец произнёс он, называя Дика полным именем. – Я одолжу вам тысячу фунтов без всякого залога. И не как ссуду, а как беспроцентный займ. Не хватало мне только наживаться на сыне своего покойного друга! Хочу верить, что деньги не пойдут вам во вред. Хотя, признаюсь честно, слегка опасаюсь этого. Не обижайтесь, но вы ещё слишком молоды и неопытны, а в этом мире столько соблазнов… Пример Питера слишком свеж, не так ли? Ваш несчастный брат отправился на тот свет по собственной дурости и невоздержанности. А начиналось-то всё с малого! Помните об этом. И ещё. Доверие, как вы заметили только что, должно быть взаимным. Согласен. Однако я уже начинаю чувствовать ответственность за вас. Прошу понять меня правильно: многое в наших дальнейших отношениях будет зависеть от того, на что и как вы израсходуете займ. Поэтому я буду настаивать, чтобы потом, со временем, вы отчитались бы мне в своих тратах. Не перебивайте! Понятно, что не за каждый пенс, но уж за каждый десяток фунтов. Во имя вашего же блага. Вас устраивают подобные условия?
– О, вполне! Вы получите мой отчёт, мистер Лайонелл. И, уверяю вас, такой статьи расходов, как карточные долги, в нём не окажется.
…Проводив Лайонелла до середины дороги, ведущей к Фламборо-Хед, Ричард неторопливо возвращался домой. Хотя в мыслях он уже перестал называть Стэнфорд-холл домом. Что для человека дом? Ведь не четыре же стены и крыша. Нет, это место, где живут родные и близкие люди, где вас ждут, понимают, любят. Конечно, можно оставаться и в одиночестве, но уж только не в обществе четырёх призраков!
Ричард медленно брёл по извилистой тропинке, а сумеречные тени вокруг него незаметно сгущались в ночной мрак. Поздний декабрьский вечер выдался умеренно морозным, щёки Дика слегка пощипывало. Пучки лёгких и тонких, как кисея, перистых облаков засветились от прячущихся за ними созвездий. Звёзды плыли и двоились, словно ночь стекала тёмной водой на холодные йоркширские равнины, которые в слабом звёздном свете казались бесконечными.
Дик поднял голову. Справа, посередине между зенитом и горизонтом висел перевёрнутый ковш Большой Медведицы. А за его спиной, на востоке, над ледяными волнами Северного моря всходила полная луна. Она разлила по вересковой пустоши своё сияние. Травы и кустарники, обильно покрытые инеем, засеребрились в призрачном лунном свете. Теперь отчётливая тень ползла немного впереди по тропинке перед Ричардом, словно некий тёмный дух, который тащил его за собой. На мгновение Дику почудилось, будто какое-то злобное НЕЧТО схватило его и тянет вперёд. Куда?.. Зачем?..