До конца Майклу, конечно же, не поверили. Но полицейская машина всё же вяло зашевелилась: в тот же день был отдан приказ об установлении за Стэнфордом негласного надзора. Об аресте речи пока не заходило, австрийская бюрократия неповоротлива и на быстрые решительные действия неспособна.
Способны на них оказались совсем другие люди и структуры. Не австрийские и уж никак не бюрократические. Там в то, что порассказал основательно перепуганный и предельно возбуждённый Лайонелл, тоже поверили не абсолютно, слишком уж рассказ Майкла отдавал мистикой пополам с фантастикой. Но решили проверить: а вдруг? И сделать это незамедлительно, не стесняясь в средствах, как финансовых, так и оперативных. Деньги-то казённые, а что до законности тех самых оперативных мероприятий, так ведь на войне как на войне.
Тайная война имеется в виду, она шла уже вовсю.
Геополитическая ситуация в Европе конца девятнадцатого века запуталась до последней степени. Власти Австро-Венгрии, в частности, терпеть не могли северных соседей, молодой и нахальный Рейх, крепнущий год от года. «Выскочки и плебеи Гогенцоллерны лишили нас, Габсбургов, императорского титула в империи всех немцев!» – так считал престарелый Франц Иосиф II. Эрцгерцог Франц Фердинанд был – редкий случай! – полностью согласен с дядей. Но…
Геополитика – хитрая штука, и грязи в ней ещё больше, чем в политике обыкновенной. Слаба была одряхлевшая Австро-Венгрия против кайзеровской Германии, приходилось дружить из-под палки, принимать позу подчинения.
Частным случаем такого подчинения стало то, что всё сколько-нибудь важное, ставшее достоянием определённых организаций в Вене, тут же становилось известным параллельным структурам в Берлине! К полиции, как уголовной, так и политической, это относилось в полной мере. Мало того, австрийская полиция была основательно профильтрована агентами германских спецслужб.
Да, не стоит удивляться, забавы «рыцарей плаща и кинжала» отнюдь не в двадцатом веке начались. Много раньше!
Так вот, ко времени описываемых событий в Германии существовали уже очень и очень серьёзные спецслужбы, пусть ещё не абвер или гестапо, но… спору нет, лучшие в Европе.
И поздним вечером того же дня, через восемь часов после разговора двух приятелей детства в «Вальсе Дуная», через шесть – после визита взбудораженного Майкла Лайонелла в полицай-президиум, по специальному телеграфному проводу в Берлин ушло сообщение.
Информация о том, что, по непроверенным сведениям, сейчас в Вене пребывает некий полупомешанный, но гениальный английский химик, который… Ну и всё, что выложил в полицай-президиуме Майкл Лайонелл.
Странная информация… Сомнительная, но какая любопытная! Проигнорировать её? Ну, нет! Gott bewahr! – Боже сохрани! А вдруг и впрямь есть что-то такое, пусть хоть наполовину?!
В Берлине быстро поняли, какой лакомый кусок, возможно, сам плывёт к ним в руки. Немцы уже активно готовились к будущей войне, в том числе и химической, и вдруг – такой подарок!
Разведка – а как ещё называть подобную структуру? – не полиция, там умеют принимать решения и действовать быстро. Ранним утром следующего дня немецкий резидент в Вене получил по тому же закрытому телеграфному каналу шифровку с конкретными указаниями по проведению спецоперации «Фармацевт».
…Ричард Стэнфорд очнулся резко, без перехода, как от толчка. Голова кружилась, звенело в ушах, а во рту было так сухо, что, казалось, на языке лежит шерстяной клубок.
Где это он?! Ричард с трудом встал с жёсткого топчана, похожего на медицинскую лежанку и застеленного тонким матрасиком. Его затошнило.
Так, он в пустой комнатке без окон, размером пять на пять ярдов. Мощная дверь без ручки и внутреннего засова, с решёткой на уровне глаз. Изнутри такую не запереть. И не открыть, если заперта снаружи. В комнатке металлические столик и стул, привинченные к полу. А топчан? Ричард нагнулся. Топчан тоже привинчен. В углу раковина с краном и унитаз. Всё. Ничего другого в комнатке нет. И никого другого.
Тошнота усилилась. Стэнфорд, шатаясь, опустился на колени перед унитазом. Спазм, ещё один. Ричарда вырвало желчью.
Стало чуть полегче, даже хватило сил доковылять до топчана и рухнуть на него. Так где же он оказался?!
Вопрос на сообразительность: на что похожа такая вот комнатка? Правильно, на одиночную тюремную камеру. Частая решётка в двери, кажется, называется глазком?
Стэнфорд вновь привстал, осмотрел свою одежду. Комбинезон без пояса из плотной серой ткани. Ноги босые.
Последнее, что помнил Ричард: он подходит к воротам Кайзер-Эберсдорфа после разговора с эрцгерцогом. Мутноватый получился разговор, полный недомолвок, но Стэнфорд, по большому счёту, остался им доволен. Главное: Франц Фердинанд помнит об его услуге, готов отблагодарить Ричарда и согласен на следующую встречу. Вот на следующей встрече и примемся ломать герцога д'Эсте!
И вдруг навстречу ему из арки ворот выходят двое незнакомцев неприметной внешности. Ни единого человека рядом! Резкая боль под ложечкой – его ударили?! И сладковатый душный запах, перехвативший дыхание. Он узнаёт этот запах. «Смесь эфира с хлороформом?!» – успевает удивиться он. И проваливается в бешено крутящуюся чёрную воронку.
Ричард с трудом встал, доковылял до запертой двери, принялся стучать в неё кулаками.
– Откройте немедленно! Где я?! Кто вы такие?!
Безрезультатно. Никакого ответа. Только с той стороны глазка мелькнула вроде бы чья-то тень.
«Это не бред, – подумал Стэнфорд. – Всё наяву. Я арестован? Нет, не похоже. Скорее, похищен. Но кем и с какой целью?»
…Часы, неотличимые друг от друга, словно бы слипались в дни и ночи. Тусклая обрешеченная лампочка Эдисона на потолке не гасла никогда, другого источника света в камере не было.
Ничего не происходило, только накапливалась, как накипь в чайнике, жуткая недоумённая злость и тошнотворное чувство какой-то роковой ошибки.
Дважды в сутки двое мрачных верзил в неизвестной Стэнфорду униформе приносили ему еду. Лишь благодаря этому да физиологическим отправлениям собственного организма он не потерял окончательно счёт времени. На все его вопросы верзилы отвечали мрачным молчанием, точно глухонемые. Нападать на них Ричард не пытался, понимая, что у него нет шансов. Эх, если бы ему дозу «прилива»!
Он решил выждать. Пытка неизвестностью не могла продолжаться бесконечно – раз его не убили, раз кормят, значит, от него чего-то хотят.
Знать бы ещё кто. И чего именно хотят.
Через неделю после того, как он очнулся, Ричард Стэнфорд получил ответ на этот вопрос.
Дик сидел на стуле, руки его были связаны за спиной. Там, сзади, стояли двое молчаливых «кормильцев», отконвоировавших его в этот просторный и богато обставленный кабинет. Рядом со стулом Ричарда, в двух шагах, стоял ещё один стул, на котором сидел связанный точно так же Майкл Лайонелл. Но, Боже милосердный, в каком виде!