А.А. Панченко критикует её в своём «Народном православии», М.А. Серяков в труде «Голубиная книга» – священное предание русского народа».
Со временем, может быть, кто-нибудь и вспомнит, что первую и, собственно, последнюю необходимую критику этой теории дал ещё покойный Борис Александрович Рыбаков во времена, когда она находилась на пике популярности.
Он обратил против неё единственное серьёзное возражение – возражение, которое не вправе оставлять без внимания ни один человек, желающий считаться разумным и здравомыслящим. Он показал, что она откровенно противоречит источникам, она – просто безосновательна.
Правомерней предположить в Божествах, которыми одновременно клялись русы, не соперников, а соратников, правую и левую руки Всеотца Рода.
Возможно, именно они скрывались на варяжских берегах под прозвищами Белобога и Чернобога, как Род скрывался под прозвищем Святовита. В честь Чернобога и Белобога, что почему-то часто забывают, пили, славя их, одну круговую чашу.
Разумеется, этими тремя Богами мир руса-язычника не исчерпывался, но здесь нет места для рассказа обо всём многоцветье древней Веры.
Ведь только о пяти Богах, чьи изваяния стояли на киевском холме – Перуне, Дажбоге-Хорее, Стрибоге, Семарьгле и Макоши – можно написать целую книгу. Что автор этих строк, собственно, и сделал.
Пока же перейдём к некоторым вопросам отношения русов-язычников к себе и к миру.
Во-первых, это, конечно, культ предков. Про это так часто говорят, что уже совершенно не понимают, что же оно всё-таки означает.
Охотно поясню: культ предков – это не вопль «Слава предкам!» над «братиной» с покупным пивом чеченской фирмы в замусоренном, затоптанном и заплёванном пригородном леске, у костерка из разломанных ящиков.
Это даже не посещение в Родительскую субботу могилок на кладбищах – травку прополоть, оградку поправить, гвоздички положить. Культ – это прежде всего отношение. Такое отношение, при котором объект находится вне критики.
Если человек, допустим, исповедует культ личности Вождя (как мои дедушки, работник Народного комиссариата внутренних дел ежовского призыва, Игнатий Адрианович Прозоров и подполковник Великой Отечественной Сидор Петрович Горбушин), он не может допустить в сознание мысль о том, что Вождь не прав.
Если он не понимает действий Вождя, он просто принимает эти действия не раздумывая (достойные противники моего деда по материнской линии говорили в таких случаях: «Фюрер думает за тебя»). Или пытается понять, где сам – именно он сам, а не Вождь! – допустил ошибку.
Там, где возникает иное отношение, кончается культ – даже если памятники ещё стоят на всех перекрестках и цветы у пьедесталов не успевают завянуть.
А теперь попытайтесь понять, читатель, чем же был культ предков? По свидетельству выдающегося русского лингвиста И.И. Срезневского, «старый» в древнерусском означало «почитаемый», «разумный», «опытный», «лучший».
Древний миф об убийстве неспособных участвовать в прокормлении племени стариков первобытными людьми оказался именно мифом.
Справедливости ради надо сказать, что народные рассказы на эту тему всегда рисовали подобное изуверство временным, частным случаем, возникшим когда-то в силу чрезвычайных обстоятельств.
Только «учёные» современной западной цивилизации додумались до того, чтобы приписать предкам истребление физически беспомощных старцев как норму.
В I960 году в иранской пещере Шанидар было обнаружено погребение сорокалетнего мужчины-неандертальца (!). Невзирая на врождённый дефект, лишивший его возможности пользоваться правой рукой, он всё же дожил до этого весьма почтенного по меркам той суровой эпохи возраста.
При этом у человека из Шанидара были почти начисто стёрты передние зубы – как видно, он пытался ими помогать себе, возмещая беспомощность правой руки. Однако он жил и без зубов и погиб под обвалом свода пещеры.
Другой престарелый неандерталец из пещеры Шапель-о-Сен потерял все зубы, кроме двух, был буквально скрючен артритом – но прожил долгую жизнь после этого.
Так отчего же земледельцы-славяне должны были быть суровее к своим старикам, чем пещерные охотники раннего каменного века?
Все источники как раз говорят о почтении славян к своим старцам. Хотя, конечно, «старая чадь» и «градские старцы» русских летописей обозначали скорее всего отнюдь не возраст обозначаемых этим понятием людей, а принадлежность их к «старым», раньше остальных поселившимся в каком-либо месте родам.
Такие порядки на русском Севере сохранялись до начала XX века. Однако основной принцип был тот же: старый – значит «лучший», «старая чадь» и «лучшая чадь» – синонимы. От ПРАщуров завещанное было ПРАвильным – только так и никак иначе.
Слово же «новь», «новый» прозрачно намекало на «Навь», «навий» – мир тьмы и нежити и его исчадье. Русская поговорка гласила, что «Были люди божики (или – велеты, великаны), теперь – пыжики, а будут – тужики; эти петуха впятером резать будут» [8] .
Другое предание гласило, что Боги утвердили Мать-Землю на четырёх огромных рыбах над водами мрака и смерти. Одна за другой рыбы уплывали или погибали, и ныне мир держит одна рыба; он же с каждым разом всё больше погружается в хляби тьмы, всё более пропитывается ею.
Миру предстоит, верили русы, в ближайшие времена погибнуть и возродиться вновь. Представления русов о посмертии, слишком сложные, чтобы о них здесь рассказывать, включали и представления о перевоплощении.
А теперь попытайтесь представить, как подобное мировоззрение сочетается с представлением о «прогрессе».
«Первобытный», «примитивный» – в устах наших современников эти определения говорят о неполноценности. В устах древних людей это была величайшая хвала.
Представление о том, что мир, люди, жизнь улучшаются с ходом времён, было не просто чуждо языческому мировидению русов, а прямо противоположно ему.
Впрочем, что уж говорить о славянах, если даже в иных торговых городах-государствах Эллады, несравненно более открытой всевозможной новизне, человек, вздумавший предложить новый закон, обязан был являться в собрание с верёвкой, скользящим узлом завязанной на шее, – чтоб согражданам не пришлось долго искать этот предмет, буде нововведение придётся им не по нраву.
Кстати, как ни относись к понятиям традиционного общества о старом и новом, именно этот обычай прародины демократии я бы горячо рекомендовал современным парламентам. Жизнь стала бы много спокойнее!
Либо ты веришь в прогресс – либо исповедуешь культ предков. Тут уж одно из двух. Прогрессизм и язычество – несовместимы. Тот, кто утверждает, что совмещает их, лжёт или заблуждается.