— Тук!
Тот среагировал молниеносно буквально на миллиметр разминувшись со смертью. А болт полетел дальше и закончил путь под ухом одного из молчаливых телохранителей Оги. Верзила и в последний миг не изменил себе, рухнул на пол без звука, вряд ли даже успев что-то осознать. Убийца ненамного пережил свою жертву — Тук отправил его к праотцам таким же ударом в голову.
Вот и первые потери…
Распахивая дверь я едва не получил в нос. Худосочный парень, из одежды одна набедренная повязка, рост на полголовы ниже моего, но агрессии на десятерых: сходу заработал кулаками. Я успел отшатнуться, сбоку подскочил верный Тук, уже занося секиру.
— Не трогать его! — крикнул я, и добавил на языке, который уже начал забывать: — А ну скажи еще что-нибудь по нашему. Кашляя от дыма, нападавший ответил на русском:
— Братан, так ты по-нашему понимаешь?! Ты не из этих папуасов?! Отвечать я не стал, сказав другое:
— Если не хочешь, чтобы мы тебя закрыли назад, очень быстро отвечай: кто ты такой, откуда попал сюда и когда.
— Третий день здесь. Если тебе это о чем-то говорит, то я семьдесят первый, а звать меня Паша. Понимаешь о чем речь? — Да.
— Ну тогда можно не говорить, откуда.
Допрашивать неожиданно нашедшегося земляка было некогда, ведь дым уже не только глаза выедал, но и легкие. Да и жар, которому особо некуда уходить, начал доставать.
— Уходим отсюда.
— Да постой ты, не суетись. Надо еще одного забрать.
— Тоже наш?
Да нет, американец. Вроде даже нигер черный. Где-то напротив меня его держат. Хоть и пендос, а как-то не по-людски его здесь бросать. Пришлось пригибаться, волосы начинали потрескивать. И заодно отругать себя за неуместный интернационализм. Не хватало еще здесь сгореть из-за какого-то иностранца.
Американец обнаружился в камере напротив. Выглядел он куда хуже моего соотечественника, над ним явно поработали профессиональные палачи. По всему телу синяки и следы ожогов, на руках не хватает нескольких ногтей, спина неоднократно познакомилась с плетью.
— Чувак, поднимай зад! Спасатели Малибу пришли! — почти не кашляя воскликнул Паша, жадно хватая относительно свежий воздух — дым в эту камеру проникнуть не успел.
Узник уставился недоверчиво и вскакивать не спешил. У меня как назло вылетели из головы подобающие в этом случае английские фразы, и потому прокричал на местном:
— Мы свои! Если не хочешь здесь подохнуть, двигай за нами!
Это он понял прекрасно. Поднялся с соломенного тюфяка, прихрамывая, направился к выходу.
Пламя где-то добралось до воздуха, начало разгораться так бодро, что нам пришлось падать на пол. Здесь все еще оставалась неширокая прослойка воздуха пригодного для дыхания. Так и двигались: на карачках, ругаясь от жара, подпекавшего затылки. Туку под доспех закатился тлеющий уголек и я услышал сразу несколько слов, которые за все эти годы в моем присутствии никто не произносил ни при каких обстоятельствах.
Горбатый лингвист.
Оги дожидался нас в гордом одиночестве дыша прохладным воздухом из отверстия, которое никогда за всю историю своего существования не использовалось таким образом.
— Все уже внизу? — крикнул я.
— Да! Кто это?!
— Это со мной. Нужные люди. Эй, американец, сможешь сам спуститься? Там где-то метров двадцать по веревке?
— У меня ладони в ранах, дайте мне минутку.
Оторвав от свой и без того ободранной рубахи пару лоскутов, он начал торопливо заматывать руки.
— Паша давай быстрее.
Тот уже лез в расширенное отверстие уборной. Или сам догадался, или все же понимает местное наречие. Я собрался было нырнуть следом, но тут за спиной послышался грохот, а Тук заорал:
— Они выломали дверь!
Обернувшись, я увидел милую сердцу картину. Пламя которому внезапно открылась шикарная дорога наружу, с торжествующим ревом рванулось в дверной проем. Туда как раз спешили ворваться сразу две твари — когтистые прыгуны. Как понятно из названия, создания проворные, вечно норовят успеть раньше других. За это и пострадали, в них будто струя из огнемета ударила.
Есть две вещи, которые больше всего на свете не переваривает погань: солнечный свет и огонь. И по-моему второго они опасаются гораздо больше.
Я успел увидеть, как кошмарные создания резво отбегают, передумав забираться в здание, а затем коридор снова заволокло огнем и дымом: открывшаяся тяга сумела его очистить всего на миг.
Хоть прическа на затылке пострадала от жара, я все же возблагодарил пожар. Не хватало мне еще для полного счастья устроить бой с неустановленным числом тварей. И неизвестно какими, жрецы ведь могли здесь держать не только относительно слабых прыгунов.
Короткий путь по небрежно натянутой толстой веревке и вот я уже на уступе. Не могу надышаться невероятно вкусным воздухом: умом понимаю, что даже ночью здесь душно, но складывается впечатление, будто оказался на заснеженном горном склоне. В прошлом году пытался забраться на одну из вершин северного Межгорья, чуть-чуть не дошел, воспоминания еще свежие.
Нормальный воздух, это хорошо, но надо подумать о дальнейшем.
— Оги, как спускаться дальше?!
— Остался еще кусок веревки, но его не хватает до низа.
— Много не хватает?!
— Не очень. И это не страшно. Я же говорил, что раньше на этот уступ поднимали камни для катапульт прямо с подводимых барж. Просто добирайтесь до самого низа и прыгайте, ничего не бойтесь, вода под ногами.
— Там глубоко?
— Не очень, но не беспокойтесь, ноги не сломаете. Я пойду первым, потом покажу куда дальше. Плавать все умеете?
— Паша, умеешь?
— Как рыба.
— Американец?
— Продержаться должен, но не знаю, как долго. Эти твари меня хорошо отделали.
Где-то наверху послышался отчетливый стук арбалетного выстрела, рядом о камень со звоном ударил наконечник болта.
— Пытаются нас достать, — сказал Оги. — Вслепую бьют, видеть нас не могут. Но надо торопиться, могут начать бросать факелы, до такого можно быстро додуматься. Доспехи скидывайте и все тяжелое, не хватало еще утонуть из-за груза.
В этот миг наверху сверкнуло так, что добрую половину небосвода осветило. Повернувшись, я увидел, как над крепостью поднимается быстро разрастающийся огненный шар. Почти тут же в лицо ударило неожиданно жестким порывом ветра, а уши едва в трубочки не скрутились от душераздирающего грохота. Неожиданно возникший источник света затмил собою все звезды, и пылающие бревна, которые только что были частью крепкого сооружения, вылетая из облака взрыва, превращались в росчерки далеких комет на фоне резко потемневших небес.