Так плотская любовь навсегда покинула семейство Рузвельтов, но остались дружба, глубокое взаимопонимание, деловое сотрудничество…
Вечером на Гудзоне поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами, пошел дождь, который скоро превратился в ливень. В гостиной разожгли камин. Это произошло весьма кстати потому, что в просторной комнате, где подавали ужин, стекла в окнах дрожали от порывов шторма. Осенняя непогода, казалось, через стены проникала в старый каменный дом и наполняла его сыростью, поднимавшейся от большой реки.
К ужину в «Гайд-парк» приехал давно знакомый русским советник президента, Гарри-Ллойд Гопкинс. Он привез какие-то бумаги из Вашингтона и, будучи по натуре человеком общительным, составил приятную компанию гостям за столом. Правда, Гопкинс не употреблял спиртного, соленой, острой и жареной пищи из-за прошлогодней операции на желудке по поводу раковой опухоли. Но это обстоятельство нисколько не влияло на его нрав, и он веселил собеседников остроумными комментариями к последним событиям. Особенно его приезду была рада Элеонора. Она предупредила советника, что хочет обсудить с ним одну проблему.
Через два дня, вернувшись в Вашингтон, Гарри-Ллойд Гопкинс позвонил послу Советского Союза Литвинову и предложил провести их обычную неофициальную встречу в итальянском ресторане, расположенном на Пенсильвания-авеню. С тех пор как в июле 1941 года советник президента в Кремле познакомился с Литвиновым (тот выступал переводчиком при его встрече со Сталиным), оба политика прониклись друг к другу симпатией. Затем Литвинов приехал в США уже как официальный руководитель посольства. Он разделял взгляд Гопкинса на важность так называемой личной дипломатии. Неофициальные встречи между представителями двух союзных держав стали возможны и приносили пользу, ускоряя решение многих сложных вопросов.
То, о чем заговорил Гопкинс, Литвинова немного удивило. С большой похвалой отозвавшись о работе советской студенческой делегации, советник Рузвельта предложил ее… разделить. Пусть двое молодых людей, Красавченко и Пчелинцев, теперь поедут по городам Восточного побережья, а младший лейтенант Павличенко — на запад Соединенных Штатов.
— В предварительном договоре об их пребывании в США такого пункта не было, — возразил Максим Максимович.
— Давайте подходить к делу неформально, дорогой друг. Оно от этого только выиграет, — заметил Гарри-Ллойд.
— А кто высказал подобное пожелание?
В ответ Гопкинс поднял глаза вверх и тонко улыбнулся. Посол СССР догадался, что он имеет ввиду, но ответил строго:
— Я должен все согласовать с Москвой.
— Конечно, согласуйте. Добавьте также, что госпожа Рузвельт именно сейчас собирается посетить несколько крупных городов на Западе. Она могла бы присутствовать вместе с младшим лейтенантом на пресс-конференциях, городских митингах, приемах в мэриях, ужинах для деловых кругов, бизнес-ланчах и так далее… Вы меня понимаете?
— Понимаю, — кивнул головой Литвинов. — Думаю, разрешение будет получено в ближайшее время…
Президентский лимузин с бронированными стеклами, набирая скорость, мчался по пустынному шоссе. Впереди него двигалась первая машина с охраной, сразу за ним — вторая. Дома и улицы Дирборна, небольшого пригорода Детройта, старейшего города на Среднем Западе Америки, убегали вдаль. Только что закончился визит госпожи Рузвельт и ее спутницы — младшего лейтенанта Павличенко — в штаб-квартиру «Ford Motor Company».
Начался он с посещения авиационного завода, где делали двухмоторные бомбардировщики, прозванные в армии США «Tin Goos» — «Жестяной Гусь». Им показали весь процесс создания самолета, от сварки каркаса из металлических трубок и штамповки крыльев из дюраля на огромном механическом прессе до главного конвейера, где боевая машина обретала свой грозный вид. Пояснения давал господин Лоуренс, директор предприятия.
В здании заводоуправления их ждал сам «автомобильный король», члены его семьи и люди из высшего менеджмента компании. Генри Форд, бодрый, худощавый старичок, поспешил навстречу Людмиле, вручил ей золотой значок «Ford Motor Company» и попросил разрешения сфотографироваться рядом с ней и первой леди. Репортеры тотчас бросились вперед, защелкали фотокамерами с яркими вспышками, стали задавать вопросы про завод, бомбардировщики, американскую военную мощь.
Однако на ланч представителей прессы не пригласили. Скромное угощение с бутербродами, пирожными «донатс» и кока-колой предназначалось для узкого круга. Основатель и владелец знаменитой автомобилестроительной фирмы сказал короткую патриотическую речь, затем выступил мэр Дирборна, затем Людмила. Прием занял ровно тридцать минут. Ничего не поделаешь, в империи Генри Форда, как нигде в другом месте, «время — деньги».
Очень удивили снайпера рабочие.
В каком-то складским помещении их собрали, наверное, человек триста, не больше. Это были мрачные, неулыбчивые, чем-то озабоченные мужчины в фирменных светлосиних комбинезонах. Они попросили Люду говорить кратко и обойтись без коммунистических лозунгов и призывов.
Она и обошлась: передала пролетариям Америки привет от трудящихся Советского Союза, которые ждут помощи в своей борьбе с германским фашизмом. В ответ не раздалось ни привычных для Павличенко аплодисментов, ни вопросов, ни добрых пожеланий. Провожая ее, они молча поднялись со своих мест…
— Враг трудового народа! — с сарказмом произнесла Люда, глядя в боковое стекло автомобиля на деревья вдоль обочины, тронутые осенним увяданием и теряющие листву.
— Вы не правы, моя дорогая, — ответила Элеонора, усмехнувшись.
— А как он поступает с рабочими? Они у него — хуже бессловесного скота, затравленного сторожевыми псами.
— Нет. Это рабочая аристократия. Форд хорошо платит. Потому им есть что терять. Да, он следит за ними: ходите в церковь, не пейте виски, не играйте в азартные игры, обеспечивайте семью, не вступайте в профсоюзы, не участвуйте в забастовках… Они побоялись разговаривать с вами.
— Ладно! — Павличенко стукнула кулаком по колену. — В следующий раз я придумаю, что сказать американцам!..
Водитель и охранник, сидевший рядом с ним, отделенные от пассажиров стеклянной перегородкой, не могли слышать их беседу. Почти не мешало им и ровное гудение двигателя. Машина шла с постоянной скоростью, определенной для президентских кортежей на междугородних трассах. Из Детройта они ехали в Чикаго, расстояние до которого составляло чуть более 450 километров, и преодолеть его требовалось за пять с половиной часов.
Равнинные пространства штата Мичиган расстилались по обеим сторонам дороги. Элеонора специально выбрала этот маршрут, чтобы показать Людмиле Средний Запад Америки с его небольшими и уютными городами Анн-Харбор, Албион, Каламазу, Бентон-Харбор. Затем шоссе поворачивало ближе к берегу огромного, похожего на море, озера Мичиган. Здесь пейзаж менялся. Холмы и небольшие перелески иногда закрывали зеркало воды. Множество маленьких островков виднелось у побережья. Чем дальше на юг, тем чаще появлялись красивые песчаные дюны высотой до десяти-двадцати метров.