Хэйзел подошла к одному из шкафов и достала оттуда миску. Налила в нее перекиси и смочила полотенце, чтобы протереть свои раны. Это был момент, которого она страшилась, момент, который мог перевернуть все с ног на голову.
Она избегала смотреть на любого из них, когда заговорила:
– На пиру я узнала, что последние пять лет служу Ольховому королю. Стоит мне заснуть ночью, как я просыпаюсь кем-то другим. И этот человек… Я не знаю, что она делает, но она обучена сражаться, и, кажется, мое тело это помнит, даже если остальная часть сознания – нет.
По крайней мере, Джек уже все знал и не смотрел на нее так, как Бен – словно она вдруг стала чужой.
– Постарайся понять, – попросила Хэйзел, заставляя себя продолжить. – Много лет назад я заключила сделку, но…
– Ты заключила сделку с Ольховым королем?! – заорал Бен, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности. – Ты же выросла в этом городе! Тебе ли не знать!
Хэйзел смотрела, как полотенце розовеет от крови с ее рук.
– Я была ребенком. Я была глупой. Чего ты от меня хочешь?
– Почему ты это сделала? – спросил Бен. – Ради чего?
На плите завыл чайник.
Через нескольких бесконечных мгновений Хэйзел спрыгнула со стола и сняла его с огня.
– Тогда мы еще охотились на фей, у нас были приключения, – сказала она, поворачиваясь к брату. – Я не хотела останавливаться. Ты же знаешь – я не хотела останавливаться.
Она ожидала, что Бен рассердится, когда поймет, насколько глупой она была. Но не думала, что он испугается.
– Хэйзел, что ты натворила?..
– Я заключила сделку, чтобы нам не пришлось останавливаться. Ты сказал, что если бы научился играть лучше, мы могли бы продолжить…
В ее голосе послышались детские умоляющие нотки. Она ненавидела себя за это.
– Ты сделала это для меня? – на лице Бена отразился ужас.
Хэйзел яростно замотала головой. Он все неправильно понял.
– Я сделала это для себя. Я не хотела останавливаться. Я была эгоисткой.
– Ты попросила для меня стипендию. Это была ты, – его голос упал, как будто он говорил сам с собой.
– Бен…
– Какова точная природа этой сделки? – бесстрастно спросил Северин.
– Я обещала отдать семь лет своей жизни – думала, что просто умру раньше. Как будто время – что-то, что можно отрезать с конца и вроде как закупорить в бутылку.
Северин мрачно кивнул.
Бен явно не считал вариант со смертью на семь лет раньше отпущенного срока лучшим выбором. Он выглядел так, будто хотел как следует встряхнуть сестру. А Хэйзел хотелось просто замолчать, пойти и исправить все свои ошибки.
– Вот почему ты не хотела ничего мне рассказывать, – заключил Бен.
– Вот почему я не хотела ничего тебе рассказывать. Неважно, зачем я это сделала. В любом случае, я сама испортила все, что должно было произойти в Филадельфии. Так какая разница, чего я добивалась, если ничего не получилось?
– О чем ты? – он уставился на нее так, словно действительно не понимал.
– Ты знаешь, – ей совсем не хотелось объяснять. Джек и так смотрел на нее с явным беспокойством. А что будет, когда он поймет, что она натворила? Он говорил, что тот, кто преподносит свое сердце на серебряном блюде, сам виноват в том, что получает, – но это было не так.
– Хэйзел, что ты сделала? Ты имеешь в виду тот случай, когда Керем тебя поцеловал?
– Именно это я и имею в виду, – буркнула Хэйзел.
Бен раздраженно развел руками:
– Это сделала не ты – это сделал он, потому что был придурком, ему было тринадцать, и он дико из-за всего переживал. Он запаниковал. Слушай, я переписывался с ним в Фейсбуке, с ним сейчас все хорошо. Он завел парня, вышел из шкафа, и его родители смирились. Но тогда Керем испугался, и его родители испугались тоже. Он хотел доказать, что я ему не нравлюсь, а ты просто попалась под руку. Вот и все.
– Я знаю, что произошло из-за этого поцелуя, – сказала Хэйзел, сосредоточившись на чайнике и чашках.
Бен заговорил еще тише:
– Это случилось не из-за того, что… Ты не должна винить себя, что я потерял контроль. Я терял его и раньше. Я хотел попасть в музыкальную школу, потому что начал бояться того, как терял контроль. Первое, о чем я подумал, когда увидел с тобой Керема, – что, может быть, я просто его зачаровал, чтобы ему понравиться. Потому что он мне очень нравился. После того, что произошло с моей учительницей, я сломал руку. И это было правильно. То, что случилось в Филадельфии – моя вина, и больше ничья.
Хэйзел так и подмывало возразить, что это было ее виной, но потом она представила, как глупо это прозвучит. Они так долго молчали, и все зря. Бен никогда ее не винил.
Решение скрывать все от Бена влияло и на многие другие решения. Теперь же бремя свалилось, и девушка почувствовала невероятную легкость.
– В том, что ты переломал себе пальцы, нет ничего хорошего. То, что ты можешь делать – невероятно.
– Ты обменяла семь лет своей жизни на мою чертову стипендию и ничего мне не сказала, – Бен все еще злился, но уже не на нее. – Ты должна была мне рассказать. Может, мы смогли бы что-нибудь выяснить.
– Ну, мы кое-что выяснили, – перебил их Джек. – Расскажи им остальное.
И Хэйзел рассказала: о записках, о том, как проснулась с землей на ногах и испугалась, что пришло время отдавать долг; о пире и словах Ольхового короля. А Северин, под кивки Бена, рассказал свою историю.
– Почему сейчас? – спросил Бен. – Вопрос ведь в этом, правда? Что изменилось? Чего добивается Ольховый король?
– Он придумал, как сдерживать Скорбь, – сказала Хэйзел. – Разве нет?
Джек покачал головой:
– Нам следует думать не о том, что поменялось недавно, а оглянуться в прошлое. Что-то выбило его из колеи, и он потерял влияние на диких фей, как заметили горожане на собрании. Восемь лет назад Восточный престол был захвачен. Это могло его обозлить?
– Не так уж давно это было, – заметил Бен.
– Кто там владычествует теперь? – спросил Северин, но Джек беспомощно развел руками.
– Я никогда не запоминал имен, – ответил он. – Ни одно из них ничего мне не скажет.
Северин задумчиво кивнул:
– У меня по-прежнему есть знакомства при дворе отца. Ни с кем, кто обладал бы настоящей властью – но кое-кто из диких фей, что знали мою мать, говорили со мною. Они рассказали, будто сесквидекаду назад у Ольхового короля была еще одна возлюбленная из диких фей. Хотя она связала свою жизнь со смертным и подарила ему ребенка. Как раз тогда люди начали гибнуть. Вот когда он всерьез взялся искать способ управлять моей сестрицей, обратив кости ее мертвого мужа в зачарованное кольцо.