– Сволочь, – пробормотал Флавио, который все еще лежал на полу. Наконец он смог сфокусировать взгляд на приятеле. Потом начал неловко подниматься, хватаясь за мебель.
Корсо с любопытством наблюдал за ним.
– А ты вроде бы и не рад встрече, Флавио.
– Не рад? – Торговец книгами потирал подбородок и время от времени поглядывал на свою ладонь, словно опасаясь найти там осколок зуба. – Ты сошел с ума. Окончательно.
– Пока еще нет, но очень скоро ты мне в этом пособишь. Ты и твои сообщники, – он указал пальцем на Лиану Тайллефер, – включая сюда и безутешную вдову.
Ла Понте двинулся к нему, но остановился на безопасном расстоянии.
– Может, ты потрудишься объяснить мне, о чем речь?
Корсо поднес руку к носу книготорговца и принялся загибать пальцы:
– Речь о рукописи Дюма и о «Девяти вратах». О Викторе Фаргаше, утопленном в Синтре. О Рошфоре, который превратился в мою тень, – неделю назад он пытался прикончить меня в Толедо, а вчера – здесь, в Париже. – Корсо снова ткнул пальцем в сторону Лианы Тайллефер. – О миледи. И о тебе, разумеется, какую бы роль в этой истории ты ни играл.
Ла Понте не сводил глаз с пальцев Корсо, пока тот считал, и моргал в такт счету – пять раз подряд. Затем опять погладил подбородок, но жест этот теперь выражал задумчивость. Он уже готов был пуститься в объяснения, но передумал. И прежде обратился к Лиане Тайллефер:
– Какое мы имеем ко всему этому отношение?
Она презрительно пожала плечами. Меньше всего ей были нужны пустые разговоры, да и помогать ему она не собиралась. Вдова по-прежнему полулежала на подушках, рядом стоял поднос с завтраком; пальцы с кроваво-красными ногтями крошили ломтик поджаренного хлеба; от дыхания едва заметно поднималась и опускалась пышная грудь, которую глубокий вырез щедро выставлял напоказ. А вообще-то она глядела на Корсо так, как глядят на противника – в ожидании, что карты первым раскроет все-таки он; и на происходящее реагировала с безразличием сырого окорока.
Ла Понте почесал голову – в том месте, где светлели остатки волос. Вид он имел весьма жалкий: стоял посреди комнаты в помятой полосатой пижаме, левая щека снизу распухла от полученного удара. Глаза Флавио растерянно перебегали с Корсо на Лиану, а потом опять на Корсо. Наконец взгляд его остановился на охотнике за книгами.
– Я требую объяснений, – сказал Ла Понте.
– Какое совпадение. Ведь и я пришел сюда за тем же.
Ла Понте молчал, вопросительно взирая на Лиану Тайллефер. Он чувствовал себя униженным, и не без оснований. Изучив одну за другой все три пуговицы на своей пижаме, Флавио опустил глаза на босые ноги. Вид его не слишком соответствовал драматическому накалу ситуации. В конце концов он мотнул головой в сторону ванной комнаты.
– Пошли туда. – Ла Понте постарался придать голосу побольше достоинства, но распухшая щека мешала четко произносить согласные. – Поговорим.
Женщина сохраняла полное спокойствие, на лице ее не отражалось ни тени тревоги; она по-прежнему неподвижно полулежала и с вялым интересом наблюдала за ними, словно по телевизору на ее глазах раскручивался какой-то скучнейший конкурс. Корсо подумал, что оставлять ее вот так, не приняв мер предосторожности, не следовало, но не мог сообразить, что именно надо сделать. После короткого колебания он схватил с пола свою сумку и прошествовал с ней в ванную, Ла Понте последовал за ним и закрыл за собой дверь.
– Можно полюбопытствовать, за что ты меня ударил?
Он говорил очень тихо, чтобы вдова со своего ложа ничего не расслышала. Корсо поставил сумку на биде, проверил, чисты ли полотенца, поинтересовался, что стоит на туалетной полочке перед зеркалом, и только после этого с наигранным спокойствием повернулся к Ла Понте.
– За то, что ты интриган и предатель. Ты утаил, что замешан в это дело. А значит, не без твоей помощи меня обманули, за мной следили и, наконец, избили.
– Ни во что я не замешан. Единственный же избитый – это я. – Ла Понте тщательно осмотрел свою физиономию в зеркале. – Боже! Глянь, что ты натворил! Ты меня просто изуродовал.
– Я тебя изуродую по-настоящему, если ты не расскажешь все по порядку.
– Все по порядку?.. – Ла Понте погладил раздутую щеку и уставился на Корсо так, словно тот окончательно рехнулся. – А тут и нет никаких секретов. Мы с Лианой… – он запнулся, словно подыскивал подходящее слово, – гм… ну, ты же сам видел…
– Вы с Лианой крепко подружились…
– Именно.
– Когда?
– В тот самый день, когда ты уехал в Португалию.
– А кто сделал первый шаг?
– Фактически я.
– Фактически?
– Ну, более или менее. Я нанес ей визит.
– С чего это?
– Чтобы обсудить продажу библиотеки ее мужа.
– И это пришло тебе в голову вдруг, ни с того ни с сего?
– Видишь ли, она мне позвонила. Я ведь тебе когда-то уже рассказывал.
– Да, рассказывал.
– Она хотела вернуть рукопись Дюма, которую ее покойный муж продал мне.
– И как она это желание объяснила?
– Сентиментальными причинами.
– А ты, конечно, поверил.
– Да.
– Вернее, тебе было все равно.
– По правде говоря…
– Вот-вот… Главным для тебя было затянуть ее в койку.
– Не без того.
– И она тебе уступила.
– Как миленькая.
– Понятно. И вы решили устроить себе медовый месяц в Париже.
– Не совсем так. У нее были здесь какие-то дела.
– …и она пригласила тебя сопровождать ее.
– Угадал.
– Неожиданная идея, правда?.. Все расходы за ее счет, чтобы продлить идиллию.
– Приблизительно так.
Корсо зло осклабился:
– До чего прекрасна любовь, Флавио! Когда любишь по-настоящему…
– Перестань паясничать. Ты ведь циник… Она такая необыкновенная! Ты представить себе не можешь…
– Могу.
– Не можешь.
– А я говорю, что могу.
– Ты выдаешь желаемое за действительное. Такую женщину…
– Не будем отвлекаться, Флавио. Итак, все мы собрались здесь, в Париже.
– Да, конечно.
– И какие планы были у вас относительно меня?
– Никаких планов не было. Мы думали сегодня-завтра попробовать отыскать тебя. И попросить, чтобы ты вернул рукопись.
– По-хорошему.
– Разумеется, а как же еще?
– А вам не приходило в голову, что я могу заартачиться?