– А она не хочет…
– Значит, ты должен пойти и донести на нее. Когда совершаются убийства, такая позиция имеет свое название – соучастие.
– Донести, говоришь?.. Да ведь я и сам по уши увяз в этой истории, Флавио. Как и ты, между прочим.
Девушка прервала чтение и невозмутимо посмотрела сперва на одного, потом на другого, но рот открыла только для того, чтобы взять в зубы соломинку и снова заняться соком. В глазах ее отразились по очереди Корсо, затем Ла Понте. В конце концов она остановила взгляд на Корсо.
– А ты и вправду ей доверяешь? – спросил Ла Понте.
– Зависит от обстоятельств. Вчера она дралась за меня, и у нее это отлично получилось.
Книготорговец уставился на девушку и скорчил недоверчивую мину. Скорее всего, он пытался представить ее в роли телохранителя. А еще он наверняка прикидывал, какие отношения у них с Корсо. Корсо сразу заметил, как его приятель, поглаживая бородку, опытным взглядом оценил то, что в данный момент не было скрыто курткой. Сомневаться не приходилось: Ла Понте готов был тотчас начать атаку и идти до победного конца, если только девушка даст ему хоть малейший повод, – несмотря на то, что она вызывала у него серьезные подозрения. Даже в такие, очень непростые, минуты бывший генеральный секретарь Братства гарпунеров Нантакета мечтал об одном – вернуться к истокам, к лону. К любому лону.
– Слишком красивая. – Ла Понте тряхнул головой, словно вынес окончательный приговор. – И слишком молодая. Слишком… для тебя.
Корсо улыбнулся:
– Ты бы удивился, если бы увидел, какой старой она порой выглядит.
Книготорговец недоверчиво причмокнул:
– Такие подарки с неба не падают.
Девушка молча следила за разговором. И наконец в первый раз за весь день улыбнулась, словно услыхала забавную шутку.
– Ты слишком много говоришь, Флавио Как-Там-Тебя-Зовут, – обратилась она к Ла Понте, который от неожиданности часто заморгал. Но тут ее улыбка сделалась ехидной, как у злого мальчишки. – И запомни, не твое дело, было что между мной и Корсо или нет.
Она впервые заговорила с книготорговцем. Стряхнув изумление, Ла Понте повернул голову к другу, напрасно ища у него поддержки – Корсо только улыбнулся.
– Кажется, я здесь лишний. – Ла Понте сделал вид, что хочет подняться, но не поднялся, а остался сидеть, глядя на них в нерешительности, пока Корсо не хлопнул его по плечу – примирительно и дружелюбно.
– Не будь идиотом. Она на нашей стороне.
Ла Понте несколько успокоился, но с сомнениями окончательно не распрощался.
– Так пусть она это докажет. Пусть выкладывает все, что знает.
Корсо перевел взгляд на девушку и увидел полуоткрытые губы, нежную, манящую шею. Ему захотелось проверить, пахнет ли она по-прежнему теплом и лихорадочным жаром, и он на миг окунулся в воспоминания. Два зеленых зеркальца, в которых отразился весь утренний свет, как всегда невозмутимо и спокойно выдержали его взгляд. Но улыбка, еще минуту назад обращенная к Ла Понте и преисполненная презрения, теперь стала совсем иной. В ней опять мелькнула едва заметная энергия – молчаливый знак поддержки и солидарности.
– Мы вели речь о Варо Борхе, – обратился к ней Корсо. – Ты его знаешь?
Мимолетное выражение преданности тотчас стерлось с ее лица; перед ними опять сидел усталый, ко всему безразличный солдат. Охотнику за книгами даже померещилась искорка пренебрежения в ее глазах. Корсо положил руку на мраморный стол.
– Возможно, он просто использовал меня в своих целях. А тебя пустил по моему следу. – Такое предположение и самому Корсо показалось нелепым. Чтобы библиофил-миллионер обратился за помощью к этой девушке, желая заманить Корсо в ловушку… – Не исключено, что миледи и Рошфор – его агенты.
Она ничего не ответила и снова уткнулась в «Трех мушкетеров». Зато упоминание о миледи разбередило рану Ла Понте; тот залпом допил свой кофе и поднял вверх указательный палец:
– Тут я совсем ничего не могу понять. Какое отношение ко всему этому имеет Дюма? При чем тут моя рукопись «Анжуйского вина»?
– «Анжуйское вино» попало к тебе в руки совершенно случайно. – Корсо снял очки и теперь проверял на свет их чистоту, спрашивая себя, долго ли выдержит разбитое стекло. – Это весьма и весьма темный эпизод, пожалуй, самый темный; и в нем есть интересные совпадения: кардиналу Ришелье, злому гению из «Трех мушкетеров», нравились оккультные науки. Договоры с дьяволом дают власть, а Ришелье был самым могущественным человеком во Франции. Чтобы покончить с dramatis personae [148] , добавим: в романе Дюма у кардинала есть два верных агента, выполняющих его приказания, – шевалье де Рошфор и леди Винтер. Она – белокурая, коварная, с цветком лилии на плече. Он – смуглый, на лице шрам… Улавливаешь? И у нее, и у него есть свой знак. А если искать параллели, сразу вспоминается, что, согласно Апокалипсису, слуги дьявола узнают друг друга по знаку Зверя.
Девушка, не поднимая головы от книги, пила сок, зато Ла Понте вздрогнул, словно учуял, что запахло жареным, и на лице его было написано: одно дело любовная интрижка с пышной блондинкой и уж совсем другое – спутаться с ведьмой. Он нервно заерзал на стуле.
– Проклятье! Остается надеяться, что я не подцепил какой-нибудь заразы.
Корсо глянул на него без тени сочувствия:
– Ну что? Слишком много совпадений, не правда ли?.. Но есть и другие. – Он подышал на стекла очков и протер целое стекло бумажной салфеткой. – В «Трех мушкетерах» миледи, как выяснилось, была женой Атоса, друга д'Артаньяна. Когда Атос обнаружил у нее на плече клеймо, он решил, что должен казнить ее сам. И повесил, посчитал, что она умерла, но та выжила и так далее… – Он нацепил очки на нос. – А теперь кто-то от души развлекается…
– Я понимаю Атоса, – бросил Ла Понте, нахмурившись и, вне всякого сомнения, вспомнив гостиничный счет. – Мне тоже не терпится встретиться с ней. И повесить. Как Атос свою жену.
– Или как Лиана Тайллефер своего мужа. Мне не хочется ранить твое самолюбие, Флавио, но поверь, ты ее ни капельки не интересовал. Она хотела только одного – получить обратно рукопись, которую продал тебе Энрике.
– Дрянь! – зло прошептал Ла Понте. – Все это ее рук дело. А этот, с усами и шрамом, только помогал ей.
– Чего я по-прежнему не могу понять, – продолжал Корсо, – так это связи между «Тремя мушкетерами» и «Девятью вратами»… Единственное объяснение: Александр Дюма тоже решил достичь вершин мироздания… У него было все, что только может пожелать человек: успех и власть, слава, деньги и женщины. Все у него в жизни получалось, как будто он пользовался какими-то особыми привилегиями, которые давал ему некий договор. Знаете, когда он умер, сын, другой Дюма, сказал о нем любопытную вещь: «Он умер так же, как и жил, – не заметив этого» [149] .