— А ты бы взял и показал бы им друг друга! Глядишь, и остался бы немец, как миленький… Хотя как же останется он, когда родина вон его где!.. Да и мамка твоя не пойдет за него… Что я, баб своих русских не знаю?
Бабушка это сказала и замолчала. И тишина навалилась звенящая, а в тишине этой ходики шли не сбиваясь. Напоминали они теперь бабушке Фрица с походкой солдатской и какой-то ухмылкой лукавой.
Рабочий день клонился к вечеру.
Добытый и очищенный кирпич немцы складывали в штабеля, выносили щебень из руин.
Сегодняшний день у них был бы похож на вчерашний и на все прошедшие, если б не эта «Победа» белая, что так медленно, будто крадучись, — пыль чтобы не поднимать, — к ним сейчас приближалась.
Немцы без команды перекур устроили.
«Победа» вошла на площадку и встала.
— Вот это да-а! — засиял улыбкою Валерик. Теперь он без помех и сколько влезет, может разглядывать эту красавицу! К ней же в городе не дотолпиться: таких машин всего лишь две!
Но подойти к машине можно будет, когда начальство выйдет из нее. А что «Победа» привезла начальство, любой котенок мог бы догадаться!
И вот, после паузы недолгой, правая дверка машины открылась, и снизу вытянулся хромовый сапог, начищенный до блеска. Сапог завис, будто в раздумии: стоит ли пачкать сияющую праздничность свою!
«Ну, что же вы!» — поторопил Валерик пассажира.
И человек подчинился. И сапог отважно ступил на землю, по щиколотку утонув в кирпично-известковую пудру. Рядом встал другой сапог, и, крякнув, появился сам приехавший.
«Это казенный человек, раз на «Победе» разъезжает. Начальник!» — словами бабушки Насти определил Валерик человека, оглядывая галифе его и китель «командирского покроя». Не считая сапог, приехавший был во всем белом.
«Сейчас «разгон» будет давать, а может «нахлобучку!» — вспомнил он рассказы мужиков в курилке о начальниках больших и разных.
Казенный человек, руками поясницу подперев и слегка откинувшись назад, стал оглядывать пространство, очищенное от руин, и немцев, что глядели на него усталыми, потухшими глазами.
И тут появился Вальтер откуда-то и скомандовал немцам:
— Ахтунг!
Немцы нехотя шевельнулись. Глазами вялыми глянули на Вальтера: с чего он орет, как перед фюрером? И, будто бы проснувшись, на Белого начальника уставились с дежурным интересом: такого еще не бывало тут!
— Отставить! — махнул рукой начальник. На месте потоптался и со словами «А ну, разреши-ка, сынок!» легко вскочил на штабель кирпичей, у которого стоял Валерик. Со штабеля перешагнул на остаток кирпичной стены и по ней, по кирпичам выступающим, как по ступенькам, еще выше поднялся.
От начальника вкусно пахло табаком и чем-то еще непонятно-душистым, что еще больше возвысило гостя в глазах Валеркиных.
«А фуражка как у товарища Сталина! И сапоги… уже белые наполовину. И никого он не будет ругать, потому что совсем не похож на «ругачего» этот начальник Белый».
Тихо, не хлопая дверкой, из «Победы» вышел шофер и, закурив папиросу из пачки «Север», пошел «пройтись».
— А ты зачем здесь? — озирая руины, спросил Валерика Белый начальник голосом вежливым и нестрашным.
— А я Фрицу помогаю!.. Вон тому, который ломом долбает.
— Тут их много, кто «долбает», — продолжая руины оглядывать раздумчиво, будто себе самому, проговорил приехавший. — Только надо говорить «долбит», а не «долбает»… Я так полагаю, что твоего немца Фрицем зовут, верно?
— Так точно! — по-военному ответил Валерик, указывая на Фрица. — Вот он, без кепки. У него еще волосы седые…
— Седые, говоришь? — раздумчиво проговорил начальник Белый. — Они тут у всех седые…
Сказав это, он по-спортивному бодро сошел со стены, спрыгнул со штабеля и к немцам пошел, чтоб самому убедиться, чем же тут занято столько мужчин, когда город нуждается в специалистах и просто в рабочих руках.
С отставанием на полшага, следовал Вальтер за ним.
А немцы, держа глазами Белого начальника, свечками стояли по руинам.
Сверкающая никелем белая «Победа» и во всем белом этот властный человек зародили в них надежду на перемены добрые в их каторжной судьбе.
Пока Белый начальник в сопровождении Вальтера руины осматривал, немцы работу оставили и к «Победе» потянулись. И с сознанием дела оглядывать стали, и руками дотрагиваться, и кивать головами одобрительно. И совершалось это все в молчании.
И только Иоганн из Кюстрина, оглядев красавицу «Победу», высказал вслух итог своих наблюдений:
— Дас ист гут русиш авто «Победа»!
И добавил, подмигнув Валерику:
— Русский «Победой» победил опять.
И тут Шварц нашел останки немецкого солдата. Нашел сначала контуры заваленной траншеи с немецкими винтовочными гильзами. Копать стал дальше и вышел на пару сапог, лежащих рядом носками внутрь. От сапог в глубину завала уходили две истлевшие штанины серо-зеленого цвета.
Немцы, оставив «Победу», обступили траншею и, не сговариваясь, стали дружно и с такой поспешностью срывать завал, будто не прах под ним лежал, а помощи просил живой еще солдат.
Убрали глыбы. В два счета срыли мелкий щебень. Дальше все делал Шварц. Где лопаткой короткой, где голыми руками, пока на дне траншеи не проступили останки ничком лежащего солдата в каске.
Осторожными пальцами Шварц расправил погон на истлевшем мундире.
— Обер-ефрейтор! — с восхищением сказал Себастьян, а Шварц снял с головы кепку, вытянулся, как по команде «смирно», и очень душевно произнес непонятное Валерику слово:
— Камрад…
— С нами Бог — за фюрера, народ и рейх! — усмехнулся Вальтер, прибежавший узнать, почему в одном месте сразу столько столпилось! У бачка с водой он, под звук набегающей в кружку воды, произнес, ухмыляясь язвительно:
— Может, скомандовать: «Каски для молитвы снять!»
И тут Себастьян Вальтеру бросил в запальчивости на своем языке:
— Если бы все мы были такими!..
— …то лежали бы рядом с ним! — продолжил Вальтер. Брякнул кружкой по крышке бачка и побежал к начальнику.
Кто-то из пленных предложил копать дальше, потому что руки обер-ефрейтора вдоль головы тянулись вглубь завала.
Шварц покопал и нашел пулемет.
— О-о! — невольно воскликнул каждый солдат с восхищением.
— Да-а! — нежданно для немцев, сказал за спиной у них Белый начальник. — Пулемет МГ-39 я знаю…
И затоптались на месте немцы, будто застали их за делом недозволенным, однако расходиться не хотели.
— Распорядитесь, пулемет занести мне в машину, в багажник, — обратился он к Вальтеру. — А прах солдата прикажу сегодня же захоронить… Если при нем обнаружится личный знак, сообщим на родину.