Однако в Вене и Париже перспективы все еще были обнадеживающими. Причина этого заключалась в том, что там государственный переворот был особенно хорошо подготовлен. У Штауффенберга там было много умных и верных друзей.
Временно исполнявшим обязанности командующего 17-м военным округом в Вене был генерал фон Эзенбек, бывший командир боевой группы, с которым Клаус познакомился в 6-й танковой дивизии в ходе французской кампании. Еще до поступления распоряжений по телетайпу, в 17 часов он уже переговорил со Штауффенбергом по телефону. У него не было никаких причин не верить словам старого товарища. Он ненавидел режим и СС. И всю свою энергию бросил на выполнение операции «Валькирия». В 19 часов вермахт патрулировал на Ринге, занял вокзалы, руководство СС, гестапо, гауляйтер, начальник полиции, комендант гарнизона были обезоружены и арестованы. До решения их дальнейшей судьбы их поместили в удобных салонах штаба военного округа под надежной охраной, обеспечив хорошим запасом сигарет и коньяка. Армейские офицеры заняли казармы подразделений СС и установили контроль над ними. Телефонные станции и радиопередатчики также перешли под контроль армии. Без согласия Штауффенберга в Вене ничего не происходило. Это был успех. Но временный. Кейтель по телефону старался сделать все, чтобы отменить операцию «Валькирия». Ему удалось связаться с Эйзенбеком и объяснить тому всю ситуацию. Эйзенбек перезвонил на Бендлерштрассе. Он был огорчен, убежденный в том, что старый товарищ по оружию его подставил. Несмотря на отчаянные мольбы Клауса: «Не надо отступать», в 21 час чрезвычайное положение было отменено. Нацистские руководители были развезены по их учреждениям, им принесли полагавшиеся извинения. На австрийскую столицу снова упала коричневая ночь.
В Париже обстановка складывалась по-другому. Многие служившие там офицеры были участниками заговора, в частности главнокомандующий немецкими войсками во Франции Штюльпнагель, его начальник штаба Шпейдель [104] и подполковник фон Хофакер. Как было показано в начале книги, операцию «Валькирия» смогли начать в Париже намного раньше, чем в других местах. Сразу же после покушения полковник Финк сообщил Хофакеру о начале операции. Это было около 14 часов. Несмотря на возражения генерал-фельдмаршала фон Клюге, главнокомандующего Западным фронтом и прямого начальника Штюльпнагеля, желавшего удостовериться, что Гитлер действительно был мертв, все началось согласно плану. До 20 часов, будучи введен в заблуждение Беком и Вицлебеном, Клюге не предпринимал ничего для того, чтобы отменить приказы своего подчиненного. Вечером того же богатого событиями дня он переговорил со Штиффом из Ставки фюрера. Не найдя в себе сил соврать под слово офицера, тот подтвердил, что Гитлер уцелел. В тот решающий момент, когда заговорщики появились в штаб-квартире в Ларош-Гийон, они были уверены в том, что смогут склонить на свою сторону старого генерал-фельдмаршала. Клюге пригласил их отужинать с ним. В большой столовой дворца при свечах обстановка была ледяной. Их было пятеро: Клюге, Штюльпнагель, их начальники штабов, соответственно Блюмментритт и Шпейдель, а также Хофакер. Прислуге было приказано удалиться. В абсолютной тишине, изредка прерывавшейся звоном хрустальных бокалов, слово взял Хофакер. Говорил он складно. Рассказал всю историю заговора, описал опасности, которым подвергались заговорщики, изложил, какие с ним связывала надежды армия. Глядя в глаза Клюге, он закончил речь такими словами: «То, что сейчас происходит в Берлине, не самое главное. Намного важнее те решения, что приняты здесь, во Франции. Я обращаюсь к вам, ваше превосходительство, от имени Германии и ее будущего. И настоятельно прошу вас сделать то, что на вашем месте мог бы сделать генерал-фельдмаршал Роммель, с которым я разговаривал не далее как 9 июля. Возьмите на себя командование освободительной армией Германии. В Берлине армейский генерал Людвиг Бек в настоящее время возглавляет государство. Создайте же аналогичную ситуацию здесь, на Западном фронте […]. Положите конец войне, начав переговоры с врагом. Прекратите бессмысленное кровопролитие […]. Тем самым вы сможете также отвести от Германии угрозу самой великой катастрофы в ее истории». Речь явно не дала ожидаемого результата. Клюге ворчливо произнес: «Так вот, господа, дело в том, что покушение не увенчалось успехом». Когда ужин закончился, Штюльпнагель отвел Клюге в сторонку. Он рассказал ему все подробности операции «Валькирия» в Париже и сказал, что вермахт нейтрализовал СС. Придя от этого в ужас или разозлившись на то, что ему выкручивали руки, Клюге встал на дыбы. Он выпроводил гостей и на прощание не подал им руки, а Штюльпнагеля отстранил от командования. Перед уходом он посоветовал ему переодеться в гражданскую одежду и скрыться как можно быстрей. И мечтательно добавил: «Да, если бы свинья была мертва.» Начавшийся с победных труб день заканчивался дурным водевилем. С того времени надеяться на успех в Париже уже было нельзя. Провал заговора в Берлине не мог быть компенсирован успехами во Франции. Место Штюльпнагеля занял Блюментритт. Оставалось лишь сделать так, чтобы избежать пролития немецкой крови немцами же. Смельчак и рыцарь, генерал фон Бонебург-Ленгсфельд [105] взялся урегулировать это дело. Он лично освободил нацистов из-под стражи и пригласил их руководителей в дружеской обстановке пропустить по стаканчику в отеле «Мажестик». А их арест объяснил учениями. Но это никого не ввело в заблуждение. Он знал, что утром они же будут его пытать. Но это было не важно, главное было соблюсти приличия. Французам не суждено было увидеть боевые столкновения немецких частей между собой на улицах Парижа.
А когда к 2 часам ночи последние нити парижского заговора были распутаны, в Берлине уже пролилась кровь.
Около 21 часа Штауффенберг решил пойти ва-банк. Он собрал в кабинете Ольбрихта всех офицеров АХА и штаба резервной армии и выложил карты на стол. Да, это был государственный переворот. Да, он пошел на преступление ради спасения Германии, чести немцев, запачканной огромным числом преступлений за долгие годы правления нацистов. Он обратился к их совести и призвал последовать за ним. Объяснил, что все еще можно было спасти, поскольку в Париже заговорщики овладели французской столицей. Надо было выстоять. Он сказал, что к Бендлерблоку стягивался комендантский батальон. И призвал присутствовавших офицеров оказать сопротивление, для чего предложил разобрать то немногое количество оружия, что было под рукой: несколько автоматов, пистолеты и ручные гранаты. Самое малое, что можно сказать о реакции на его слова, была холодность. Ни у кого больше не было сомнений в том, что путч провалился. Кандидатов в мученики не нашлось. Он вернулся в свой кабинет и безуспешно попытался связаться с Ниной. Около 22 часов он сумел дозвониться до Парижа. Ему захотелось попрощаться с Хофакером. Но тот был в то время в Ларош-Гийон. Ему ответил один из адъютантов Штюльпнагеля подполковник фон Линстов. Клаус выразил ему свои сожаления по поводу того, что он вовлек их в эту неудачную авантюру. Линстов возразил, что, если бы было можно, он снова совершил бы это. Таковы были последние слова, которые Штауффенберг высказал внешнему миру. Вскоре телефонная связь с Бендлерблоком была прервана.