Другой важной мерой было принятие «Национального учебного плана», национальной программы, призванной унифицировать уровень знаний учеников в различных графствах. Прежде местные органы образования утверждали собственную учебную программу. Маргарет же желала, чтобы до шестнадцати лет все подданные Ее Величества получали единое базовое образование. Идея была превосходна, а вот ее воплощение в жизнь оказалось процессом сложным. Два министра, сменившие друг друга в министерстве образования, трудились над этой задачей, Кеннет Бейкер и Джон Макгрегор. Им в головы пришла плохая идея собрать несколько ученых светил в рабочую группу по разработке «Национального учебного плана». Эти влиятельные, уважаемые господа со знанием дела рассуждали о различных научных дисциплинах, полагая, что присутствуют на научном симпозиуме. Министрам не удавалось их удержать от долгих рас-суждений. По мысли Маргарет, речь шла всего лишь о том, чтобы выработать основные направления в трех главных предметах: в английском языке, математике и естествознании, — в остальных же предметах мог быть предоставлен свободный выбор. По мнению членов комиссии, следовало регламентировать все предметы обучения. Чем дальше, тем больше Маргарет нервничала. Она хотела получить служебную записку, а не докторскую диссертацию. Кеннет Бейкер потерял на этом деле свой министерский портфель. Джон Макгрегор поступил ничуть не лучше, чем его предшественник. Он позволил заморочить себе голову пустой болтовней университетских ученых, самодовольных и мстительных. Однажды один «высокоблагородный дон» из Оксфорда даже обозвал его невежей, и он это «проглотил». Маргарет была в ярости. Она пишет в мемуарах: «Я никогда бы не поверила, что мы позволим университетской бюрократии создавать нам такие помехи». Она решила взять дело в свои руки. Поставить на место нескольких носителей профессорских тог, к тому же излишне высокомерных — это ей было приятно. Маргарет согласилась с тем, что история должна быть включена в «Национальный учебный план». Однако другие дисциплины, такие как изобразительные искусства или ручные работы, были из него исключены. Перед мнением Маргарет все в основном склонились, однако же по поводу истории голоса всё повышались. Историки, являвшиеся членами комиссии, мечтали ввести в курс обучения в средней школе наследие «Школы анналов», изучение хода исторических событий, критический анализ текстов, историю экономических приливов и отливов, значение терминов и понятий структур и суперструктур… Разумеется, многие из этих понятий могли бы пробудить интерес у студентов университетов, но, конечно, не у желторотых юнцов, не достигших шестнадцатилетнего возраста. Маргарет была изумлена подобным ослеплением. Она считала, что речь просто-напросто должна идти о хронологии и фактах. Кроме того, комиссия продемонстрировала возмутительную, маниакальную любовь ко всему «небританскому», а также ко всему тому, где британцы играли не слишком благовидную роль. Маргарет ни в коем случае не хотела, чтобы английская школа стала школой покаяния. По ее мнению, история должна быть той основой, что цементирует нацию, а не собранием критических суждений, которое ведет к ее распаду. В пламенном послании, обращенном к Джону Макгрегору, она призывала его «образумить свою банду ученых»: «Хоть я и не историк, я наивно полагаю, что имею достаточно ясное представление о том, что такое история — это история Великобритании, это важные события ее жизни, это ее хронология, ее великие люди <…>, все то, из-за чего следует гордиться тем, что ты — англичанин. Остальное же должно прийти позже, для специалистов». В конце концов, Маргарет выиграла в этой борьбе, и сегодняшний «Национальный учебный план» — во многом плод ее трудов.
В области здравоохранения правительство Маргарет приступило к серьезной реформе Государственной службы здравоохранения. Но надо «свернуть шею» той клевете, что ярмом висит на эпохе правления Маргарет Тэтчер. Говорят, что она сломала систему английского здравоохранения, проведя в ней приватизацию. Это абсолютно неточно. Уже в 1979 году система оказания бесплатных медицинских услуг, «Национальная служба помощи», функционировала очень плохо. Управление этой службой заставляло вспомнить о романах Кафки, ибо в самой системе действительно было нечто кафкианское. У человека был свой врач, и сменить его на другого было нельзя, он мог попасть только в одну «его» больницу, и это зависело от его места проживания; что более всего было неприятно, так это бесконечные очереди на обследования или операции. Система была столь чудовищно «скроена», что больницы иногда исчерпывали бюджетные средства, выделенные на год, всего за несколько месяцев, так что пациентам приходилось ждать начала следующего бюджетного года, чтобы получить помощь. А ведь это могло закончиться смертельным исходом. Пресса изобиловала печальными историями пациентов, умерших, так и не дождавшись операции, а также об изуродованных, а то и прерванных жизнях людей, пострадавших от слишком быстрого вмешательства. В 1978 году о Государственной службе здравоохранения газета «Сан» писала: «Это скорее практика применения инвалидной коляски, чем практика лечения, приводящего к выздоровлению». В том же году Джим Каллаген создал Королевскую комиссию, на которую была возложена миссия внести предложения по улучшению системы здравоохранения. Так что Маргарет унаследовала очень сложную ситуацию, усугубленную бездействием Лейбористской партии.
Совершенно очевидно, что Маргарет очень хотела бы перейти к системе частного здравоохранения. В 1987 году она якобы сказала Вудро Уайету: «Каждая семья еженедельно платит Государственной службе здравоохранения 60 фунтов стерлингов. Если бы люди вносили эти деньги в частные страховые фонды, они бы получали гораздо лучшее медицинское обслуживание». Но Маргарет не шла далее благих пожеланий. Она знала, что англичане слишком привержены идее бесплатного здравоохранения для всех. Кстати, в годы ее правления расходы на социальные нужды и на здравоохранение составляли примерно треть расходов государственного бюджета. Если говорить о постоянных величинах, то за эти годы эти расходы увеличились на 40 процентов. Что касается частного сектора здравоохранения, то он расширился ненамного и охватывал уже не 11 процентов населения, а 19. Так что не следует обвинять Маргарет в том, что она вывела из строя систему, к тому времени уже сильно прогнившую и порочную.
Кеннет Кларк возложил на себя обязанности министра здравоохранения в июле 1988 года. Он объяснил, что хочет «превратить бюрократию, едва влачившую существование, в хорошо развивающийся бизнес <…>, но не в коммерческий бизнес, а в бизнес, предоставляющий услуги по лечению и уходу за больными». В 1989 году он опубликовал «Белую книгу», где предложил реформу в двух направлениях: введение бухгалтерской и финансовой автономии больниц и введение в практику воистину революционной меры для Англии, а именно, что пособия для медицинских учреждений следуют за пациентом. Другими словами, это означало, что пациент вновь обретал свободу выбрать себе врача, а врач обретал свободу выбора наиболее благоприятного медицинского учреждения для лечения его пациента. Естественно, проснулись корпоративные рефлексы. Руководство наименее конкурентоспособных больниц осознало, что вскоре вынуждено будет закрыть свои учреждения, ведь лучшие больницы получат больше пациентов, а следовательно, и больше субвенций. В обюрокраченную медицину вторглась идея конкуренции и произвела там настоящий шок. Чиновникам от медицины более всего хотелось, чтобы всё оставалось неизменным. Опять встал вопрос о корпоративной защите, против которой Маргарет неустанно вела борьбу. Британская медицинская ассоциация [205] , главная профсоюзная организация медиков, опубликовала текст общенациональной петиции. В прессе одна за другой появлялись статьи, повествующие о самых печальных случаях в медицинской практике, а врачи на страницах таблоидов давали длинные интервью, заявляя, что завтра будет еще хуже… Но Маргарет держалась стойко. Вероятно, это будет самая большая ее победа в социальной сфере. В 1994 году 95 процентов больниц высказались за автономию. Что касается времени ожидания медицинского вмешательства в тех случаях, когда речь шла не о жизненно важных показаниях, то сроки эти снизились на 47 процентов после 1992 года [206] .