В июне 1983 года Маргарет прекрасно знала, что она хотела сделать: «Оставалось совершить революцию, но революционеров было слишком мало». Процесс формирования нового кабинета требовал новых лиц из числа «революционеров». И действительно, кабинет менял свой облик, «меняя лицо». Среди тех, кто занимал ключевые посты, первой жертвой этих перемен стал Фрэнсис Пим. На протяжении всей избирательной кампании он подвергал критике нравы и действия «Железной леди». На телевидении он допустил непростительную ошибку: предостерег страну от возможного «слишком большого большинства консерваторов», которое, как он сказал, «стало бы плохим, вредным большинством». Это было равносильно тому, как если бы кто-то из военачальников в ходе сражения приказал артиллерии открыть огонь по своим. Для Маргарет это был удобный случай, о котором она давно мечтала. Пим сам протянул ей веревку, чтобы его на ней повесили. И Маргарет не собиралась лишить себя удовольствия схватить эту веревку и натянуть. Ей ужасно надоела эта знатная особа, эта важная персона, презрительно смотревшая на всех и без устали отпускавшая всякие шуточки на ее счет в Центральном бюро партии. На следующий день после выборов она пригласила его на Даунинг-стрит, чтобы сказать ему без экивоков: «Фрэнсис, я больше не желаю видеть вас во главе министерства иностранных дел». Как написано в мемуарах Фрэнсиса Пима, беседа длилась несколько минут. Маргарет, по его словам, была холодна и держалась надменно, предложив ему в качестве подачки пост председателя палаты общин. Он якобы отказался и предпочел вернуться на скамьи заднескамеечников. Официально «это был вопрос чести», напишет он. В действительности же Пим хотел подготовить бунт, что позволило бы ему однажды разбить Маргарет наголову, как она сама разбила Тэда Хита. Но успехов в деле организации мятежа он так и не добился, как никогда не вернулся на переднюю скамью и не стал лидером партии.
Маргарет хотела назначить главой Форин Оффиса Сесила Паркинсона. Это был убежденный монетарист, ярый сторонник идеи главенства британских интересов над всеми другими, к тому же являлся великолепным образцом «политического зверя». Будучи председателем Консервативной партии, он мастерски провел избирательную кампанию 1983 года. Паркинсон обладал нюхом куницы, хитростью лисицы, отвагой сокола; этот дерзкий, смелый человек из числа тех, что называют «селф мейд мен», то есть «сделавший себя сам», относился к числу тех любезных джентльменов, от которых Маргарет любила получать знаки уважения и советы. Но, увы, у этого преданного ей человека был один недостаток. Звали этот «недостаток» Сарой Кейз, которая забеременела от него. Сесил оказался достаточно тактичен, чтобы тотчас же известить обо всем премьер-министра; Маргарет поняла, сколь велик «взрывной потенциал» этого дела. Хотя она и ценила высоко прямоту и откровенность своего будущего министра, все же не смогла назначить его на столь значительный пост, как пост министра иностранных дел, и он вынужден был удовлетвориться министерством торговли и промышленности.
Итак, чтобы занять дом 9 по Даунинг-стрит, то есть Форин Оффис, оставался только Джеффри Хау, уже имевший достаточный опыт работы в Казначействе. Это было единственно возможное решение. Впоследствии Маргарет об этом пожалела. В 1990 году именно он станет причиной ее падения, с громким шумом заявив о своей отставке в ходе убийственно-ожесточенного спора в палате общин… Но в 1983 году Мэгги полагала это назначение логичным, ибо, по ее выражению, «в наши дни международные финансовые связи и мировая финансовая система имеют столь большое значение, что министры финансов всех стран должны проявлять интерес и к МВФ (Международный валютный фонд), и к Большой семерке, и к Европейскому сообществу». Но очень скоро она станет его упрекать в «кровосмесительных» связях с высокопоставленными чиновниками министерства, в результате чего новоявленный министр якобы стал «придерживаться линии, пролегавшей в сотне миль от ее собственной <…>, где-то в самом центре грандиозного европейского консенсуса <…>, и его линия стала, в конце концов, столь отлична от ее, что он начал высказывать прямо противоположную точку зрения». Да, действительно, если в сфере экономики они были близки, то в отношении Европы их взгляды совершенно не совпадали.
Самым значимым из всех других назначений было назначение Найджела Лоусона на пост канцлера Казначейства, как тогда писали, «неожиданное для всех». Он останется на этом посту почти до самого конца эпохи правления Маргарет Тэтчер. Деловой человек, банкир, пришедший в правительство из Сити, он обрел опыт, сменив несколько министерских портфелей, в том числе и портфель министра энергетики; он обладал живым, быстрым, блестящим умом и был в высшей степени либералом и абсолютным реалистом. Он умел быстро принимать решения, брать на себя ответственность при необходимости и преодолевать препятствия, чинимые судьбой. Хотя Лоусон тоже покинет «тэтчеровский корабль» до того, как тот пойдет ко дну, Маргарет в мемуарах обрисовала его портрет в весьма лестных тонах: «Это был человек творческий, замечательный экономист, чья мысль была направлена на созидание, одним словом, креативный экономист. В отличие от креативной бухгалтерии креативная экономика — вещь редкостная и драгоценная. Я очень сомневаюсь, что кто-либо другой, занимая его пост в Казначействе, смог бы продумать с такой ясностью финансовую стратегию, которая руководила нашей экономической политикой <…>. Я стала разделять мнение очень достойных людей, что Найджел чрезвычайно талантлив. На протяжении почти всего срока моего пребывания на посту премьер-министра я не имела причин изменить свое мнение. По поводу большинства моих подчиненных я его никогда не пересматривала». Правда и то, что в конце второго срока премьерства Маргарет многие в открытую говорили о «чуде Лоусона»…
Другие игры по перемене «мест в оркестре» были не слишком интересны, за исключением, пожалуй, назначений Уайтлоу на пост «лидера» палаты лордов, Леона Бриттена — на пост министра иностранных дел, а Питера Уокера — на пост министра энергетики; последнее назначение было, быть может, самым значимым, ибо этот абсолютно чистый представитель лагеря «жестких» должен был подготовиться к столкновению с профсоюзами шахтеров, которое, по убеждению Маргарет, было неизбежно и в котором она рассчитывала одержать победу.
«Прекрасной команде» в скором времени предстояло столкнуться с более или менее серьезными неприятностями и разочарованиями, всегда тягостными для правительства. Этот период сама Маргарет назвала «периодом банановых шкурок».
Прежде всего, на авансцену вылезла история о связи Сесила Паркинсона с Сарой Кейз. Это был один из тех скандалов, что так страстно обожает Англия, потому что в них секс тесно переплетается с политикой, к великому удовольствию таблоидов и добропорядочных домохозяек. В 1983 году Сара Кейз поведала о своих горестях в телевизионной передаче «Личный взгляд». Маргарет выступила публично в защиту своего подчиненного. Будучи верной тем, кто верен ей, она бросила нечто вроде вызова: «Вопрос об отставке не стоит и стоять не будет». В частном порядке она вмешалась в это дело. Сесил поделился с ней своими планами развестись с женой и жениться на молодой женщине. Она его строго, но без морализаторства, отчитала, сказав, что во имя семейных ценностей, во имя традиций, во имя верности он должен отказаться от этих намерений. Министр-консерватор не бросает свою жену ради молодости. И он покорился. Дело могло бы на этом и заглохнуть. Но во время проведения съезда партии «Таймс» поместила на первой странице интервью с молодой покинутой особой, которая нападала на Маргарет Тэтчер, разбившую ее самые прекрасные надежды, на бывшего любовника, обвиняя его в том, что он проявил слабость перед премьер-министром, оставшись глухим к зову сердца. Она поведала о том, что Сесил Паркинсон дважды просил ее руки, в 1979 и 1983 годах. Отец молодой леди, блестящий полковник британской армии, потребовал возмещения морального ущерба. Народ в бедных лачугах рыдал, да и на съезде Консервативной партии в Бристоле было не до смеха. После такого выступления выход оставался один: отставка. 13 октября Сесил Паркинсон покинул пост министра торговли и промышленности. Ему хватило времени лишь на то, чтобы набросать эскиз реформы Сити, которая станет основой и причиной невероятного взрыва в английской финансовой сфере в последующие годы. До будущих выборов он будет осужден тихо сидеть на своем месте в палате общин, ибо его карьера была разрушена слишком болтливой любовницей [158] . Маргарет вышла из этого испытания успешно, завоевав «эполеты защитницы законной семьи» и звание «доктора верности». Заднескамеечники громко ей аплодировали. Пресса вела себя примерно так же. В «Санди экспресс» было написано, что она проявила себя «способной к сочувствию, внимательной, терпимой, настоящей христианкой». Кроме того, Маргарет благодаря ловкому маневру с министерскими постами смогла ввести в правительство своего неизменного советника Ника Ридли в качестве министра транспорта. Этот деловой человек, очень прагматичный, как писал о нем Джон Мейджор, «был преисполнен оригинальными идеями, но в политическом плане был крайне некорректен». Как бы там ни было, для Маргарет это был «тяжеловес», способный оказать ей поддержку, и этот «тяжеловес» теперь вошел в правительство. «Это был луч солнца, — пишет она в мемуарах, — пробивший тяжелые тучи, висевшие над нами со времени отставки Сесила. Как Кит, Ник хотел получить пост, для того чтобы осуществить то, что считал справедливым».